А вечером Бисмарк с женой ужинали в гостиничном ресторане. На столе по-прежнему еды было столько, сколько съесть нельзя, но Гардер, зная аппетит высокого гостя, все подкатывал и подкатывал тележки с новыми блюдами.
– Что было у Наполеона? – спросила Иоганна.
Бисмарк не ответил, ел молча.
– Ну, если это тайна, – обиделась Иоганна, – можешь и не рассказывать.
– Да нечего рассказывать… – нехотя произнес он. – Старик пытался выяснить, не будет ли Пруссия мешать ему захапать Бельгию или Венецию.
– И что? – спросила она.
– Что за отвратительная еда! – вдруг взорвался Бисмарк и швырнул свою тарелку на тележку, привезенную Гардером. – Убери эту дрянь!
Гардер испуганно увез разбитую посуду.
– Отто, что с тобой? – кротко сказала Иоганна. – Ты стал такой…
– Какой? – жестко спросил он.
– Не знаю. Итальянский посол написал королю, что ты отказался с ним разговаривать…
– Плевать! У меня отпуск! Я отдыхаю!
И Бисмарк встал так резко, что со стола слетела бутыль с вином. Но он не обратил на это внимания и, не оглянувшись, ушел к ночному морю навстречу северному ветру, все еще срывавшему пену с высоких волн…
…Он словно чувствовал, что именно в этот момент там, на севере, в Брюсселе, в особняке российского посланника на авеню дэ Фрэ, его возлюбленная Кэтти в одной ночной рубашке стояла на коленях перед иконой Божьей Матери и с той же истовостью, с какой еще недавно отдавалась плотским страстям и музыке, шептала теперь молитвенно:
– …Прости мя, многогрешную! Укрепи в вере и богобоязненности! Очисти от обуревания страстей и грехопадений! Дай любви к мужу и детей от него!..
Божья Матерь молча смотрела на нее с иконы.
Кэтти, перекрестившись, встала с колен. Взяв свечу, она в пояс поклонилась иконе и по коридору прошла в спальню мужа.
При звуках ее шагов князь Орлов, лежа в постели, открыл свой единственный глаз и увидел, как Кэтти, глядя ему в лицо, задула свечу.
Часть пятая «НЕДОЛГИЕ СВИДАНИЯ»
Берлин, май 1866 г.
Седьмого мая, в пять часов вечера, возвращаясь домой из королевского дворца, Бисмарк шел среди деревьев по средней аллее Унтер-ден-Линден. Да, это была та самая аллея, на которой зимней ночью два года назад он дал себе слово вычеркнуть Кэтти из своего сердца и забыть о ней навсегда. Но мало ли слов мы даем себе только для того, чтобы нарушить их при первой возможности? А возможности – и еще какие! – были, и не только те, о которых он писал Иоганне. И, честно говоря, ради такой возлюбленной стоило нарушить любые обеты…
Впрочем, стоп! Ни в одном из воспоминаний Бисмарка о роковом событии 7 мая 1866 года не сказано, о чем он думал, идя в тот день по Унтер-ден-Линден. Зато достоверно известно вот что. Подходя к Русскому посольству, он увидел на углу двух мужчин – крупного, пожилого, в сутане, и молодого – хлипкого и невзрачного. У них были явно недружелюбные лица. Бисмарк прошел мимо, но вдруг услышал позади себя два пистолетных выстрела. Не думая, что это имеет к нему отношение, он машинально повернулся и сквозь пороховой дым увидел всего в трех шагах от себя того маленького, молодого – тот с улыбкой целился в него из револьвера. Бисмарк тут же перехватил его правую руку в запястье – как раз в тот момент, когда юноша выстрелил в третий раз, а другой рукой Бисмарк схватил юношу за шею. Но юноша быстро перебросил револьвер из правой руки в левую, прижал дуло к пальто Бисмарка и выстрелил еще дважды, насмешливо усмехаясь в уверенности, что уж эти-то выстрелы в упор сделают свое дело.