— Чую, как от тебя смердит ложью, плут, — процедил он сквозь зубы. — На той дороге был убит человек, понимаешь? И если не захочешь помочь закону, боюсь, что тебе может стать куда больнее, чем когда лекарь медленно тянет зуб изо рта.
Мужчина откинулся назад, его смуглое лицо побледнело.
— Не пугай меня, добрый человек, — сказал он. — Ты прав, сумасшедшим я малость прикидывался, но это так… забавы ради и чтобы оградить себя от лишних бед. Однако не все, о чем я говорил тебе, вранье. К примеру, слова про невидимую глазу рану в моей душе — чистейшая правда.
— Вонь от твоего вранья становится все сильнее, мошенник! Берегись!
— Да имей ты милосердие, коронер! — возопил тот. — Не заставляй меня наговаривать на людей. Ведь я иду в Норидж, быть может там святой Вильгельм сумеет исцелить меня. Как же я смею лжесвидетельствовать и тем самым, может, делать худо тому, кто служит всем святым и самому Господу? Да ни за что!..
— Что ты мелешь, шут? Будешь говорить толком или…
Ральф снова ухватил его за ворот куртки.
— Не трогай меня! — запричитал тот. — Я скажу. Да, это был монах… На дороге из деревни в Тиндал я видел монаха.
Ральф почувствовал, что его прошиб пот. Только этого не хватало — монаха!.. Неужели?.. Он оттолкнул мужчину от себя:
— Опиши его! Какой он был?
— Вы вместе стояли в часовне. Рядом. Высокий, здоровенный, волосы рыжие… Сегодня утром я видел его у поворота дороги. Недалеко от того места в лесу, которое вроде расчищено…
— Что еще можешь сказать?.. Ну!
— Ветер завывал, как нестройный хор душ, обреченных аду… Монах был высотой до неба… Волосы развевались, как языки пламени… Я подумал, он совсем не монах, а князь тьмы собственной персоной… И я ускорил шаг и нырнул в чащу со страха, а какая-то тропинка привела прямо к воротам мельницы. Поэтому у главного входа меня никто не мог видеть. Клянусь, коронер, все это чистая правда! Только я не хочу возводить поклеп!.. На служителя Божьего… не хочу…
Ральф, не произнося ни слова, продолжал в раздумье стоять возле койки странного больного, а тот осторожно поднялся на ноги и, отойдя немного в сторону, снова принялся танцевать. На этот раз очень медленно и печально, словно невидимый и неслышимый для других арфист наигрывал ему невыразимо грустную мелодию.
— Поверь мне, Ральф, я в глаза его не видел!
Томас и коронер встретились у дверей приходской церкви, откуда монах только что вышел. Помощник Ральфа стоял поодаль.
— Он точно описал твою внешность, Томас.
— Конечно, потому что мог видеть меня потом, когда мы были с тобой в часовне. Или где-то еще. Если человек не в себе, у него легко смещаются понятия о времени и о месте и он легче поддается всяким фантазиям. Ты это прекрасно знаешь… Во всяком случае, я не видел его на той дороге.