Как же это могло случиться? Они всегда были так счастливы, так полны друг другом… Они сошлись легко, так совпадают две половинки целого. Их миры как-то очень гармонично соединились, хотя были совсем разными. Его – с регламентированной по минутам жизнью дома и крайне беспорядочной, но веселой и интересной – вне его. И ее – когда дом всегда был местом отдохновения, защищенной крепостью, откуда в мир следовало выходить очень осторожно.
Поглощенная горькими мыслями, она потеряла счет времени и очнулась, только когда в дверь постучала Татьяна:
– Катерина Сергеевна, ужин ставить?
– Ужин? – Сквозь слезы, по-прежнему застилавшие глаза, она пыталась разглядеть циферблат часов. – Да, поставьте, пожалуйста…
Наконец Катерина сморгнула слезы: уже шесть часов. И вдруг ее окатило холодной волной страха – через полчаса придет муж. «Как же я его встречу? Как я смогу с ним разговаривать?» – с ужасом думала она. Невозможно просто сделать вид, что она ничего не знает о его предательстве.
Но вот раздался звонок в дверь, а она так ничего и не решила. Когда встревоженный Александр (Татьяна в прихожей сказала: «Катерина Сергеевна чем-то расстроена», а Настя радостно сообщила: «А мама плачет») вошел в спальню и, обняв жену, попытался заглянуть в лицо, она опять разрыдалась и убежала в ванную. Когда она, умывшись холодной водой и собрав остатки мужества, вошла в кухню, Тани уже не было, ужин стоял на столе и муж ковырял вилкой в тарелке, невпопад отвечая Насте. Вечер прошел тоскливо. На все его расспросы жена отвечала, что ничего не случилось, а когда он попытался обнять ее, вновь разразилась слезами. Так ничего и не добившись, он уложил дочку и, надеясь, что утро вечера мудренее, лег спать.
Катерина провела бессонную ночь – все те же вопросы возвращались вновь и вновь и мучили ее. Наконец она все же задремала, свернувшись на самом краешке широкой кровати так, чтобы ненароком не коснуться горячего тела мужа.
Утром Александр, взглянув на бледное и измученное лицо жены, не стал ее будить. Он тихо возился в кухне, а она сквозь дрему прислушивалась к знакомым звукам: вот он ставит чайник, теперь скрипнула дверца шкафа – он достает кофе. Первый раз в жизни ей хотелось, чтобы муж поскорее ушел на работу. Как это странно, думала она, смотреть в лицо близкого человека и не знать, о чем он думает, что он чувствует, куда он идет. А может, у него и сейчас кто-нибудь есть? И из-под сомкнутых ресниц вновь потекли слезы.
Нет, так нельзя, надо взять себя в руки. И как только за мужем закрылась дверь, она встала, приготовила завтрак, погладила белье, прибрала квартиру, покормила дочку. В одиннадцать часов пришла Татьяна, с тревогой воззрилась от двери на хозяйку. Катерина постаралась улыбнуться, но глаза вдруг снова наполнились слезами, и, махнув рукой, она торопливо ушла в кухню.