— Уйдем отсюда.
Шу-хуа, поняв ее чувства, молча последовала за ней.
Цзюе-ин, заметив, что они вышли, удовлетворенно спросил:
— Ну, что, обманул я? — и рассмеялся.
Шу-хуа побледнела от гнева, а Шу-чжэнь чуть не разрыдалась. Не обращая внимания на него, они направились к лужайке.
Разговор в павильоне продолжался.
— Кэ-мин, можешь не сомневаться, это Кэ-дин продал вещь. Гао-чжуна нужно отправить в полицию, — предложил Кэ-ань.
Не успел Кэ-мин ответить, как Цзюе-синь, почувствовав, что Гао-чжуна незаслужено обижают, вмешался в разговор:
— По-моему, уволить его — и дело с концом. Поскольку вещь взял не он, не стоит отправлять его в полицию.
Кэ-ань угрюмо взглянул на Цзюе-синя и ничего не сказал, Кэ-мин, помедлив, согласился:
— Правильно. Ведь ему ничего не перепало. Кэ-дин пошел по скользкой дорожке. Вещь всего юаней тридцать стоит и то хотел тайком продать. — Он помолчал и затем раздраженно сказал, ни к кому не обращаясь:
— Что это Юань-чэн не возвращается?
— Возможно, он не нашел Кэ-дина, — пояснил Кэ-ань.
— Он, наверное, спрятался. Разве можно ему после этого смотреть людям в глаза? Каков негодяй! — зло выругался Кэ-мин.
Как раз в этот момент вразвалку, с беззаботным видом вошел Кэ-дин, а следом за ним Юань-чэн.
— В чем дело? — спокойно спросил Кэ-дин.
Кэ-мин, сохраняя каменное выражение лица, не удостоил брата даже взглядом. Но тот как ни в чем не бывало опустился на стул рядом с Кэ-анем.
— Кэ-дин, куда девался свиток лишу[1] написанный Цзинь Дун-синем? — сурово спросил Кэ-ань.
— А, вас интересует рукопись Цзинь Дун-синя? Я ее продал. Она понравилась одному приятелю, и он купил ее у меня, — спокойно отвечал Кэ-дин.
— Продал? А кто тебе разрешил? — с трудом сдерживая гнев, резко спросил Кэ-мин.
— Я сам, — легкомысленно ответил Кэ-дин, между тем как его бегающие глазки рыскали по сторонам.
— У нас, в семье Гао, нет таких порядков! Образцы каллиграфии, с таким трудом собранные отцом, уже были разделены между нами. Они не твои. Ты не имел права самовольно продавать их, — бушевал Кэ-мин, стуча кулаком по столу.
— Вещь продана, ничего не поделаешь, — сказал Кэ-дин, всеми силами стараясь скрыть страх и напуская на себя беззаботный вид.
— Рукопись Цзинь Дун-синя принадлежит нам всем. Ты не имел права продавать ее. Ты должен выкупить ее, — проговорил Кэ-ань.
— Поскольку свиток принадлежал нам всем, то там была и моя часть, — беззастенчиво оправдывался Кэ-дин.
— Тебе принадлежит только одна часть, а нам с Цзюе-синем — четыре! Ты должен выкупить эту вещь, — резко оборвал его Кэ-ань, и лицо его потемнело.