После нескольких ничего не значащих фраз Чжоу Бо-тао неожиданно спросил:
— Вы уже были у бабушки? — Получив утвердительный ответ, он задал следующий вопрос: — Она все еще сердится? Ничего вам не сказала?
Цзюе-минь презрительно взглянул на дядю, но Цзюе-синь, не выходя из границ вежливости, ответил, что старая госпожа Чжоу уже успокоилась и даже приветливо разговаривала с ними.
— Старый человек — потому и характер крутой. Да и самовольничать любит. Сегодня из-за пустяка раскричалась на меня. Если так дело дальше пойдет — трудно будет с ней справиться, — нахмурясь, жаловался Чжоу Бо-тао.
Даже долготерпению Цзюе-синя, кажется, пришел конец, но приходилось, хотя бы внешне, сохранять выдержку. Все так же вежливо он снова обратился к Чжоу Бо-тао, но на этот раз тон его был несколько иным: в нем звучали еле уловимые нотки иронии:
— По-моему, бабушка сегодня не в слишком хорошем настроении. Человек уже в годах, и ее следовало бы поменьше раздражать и волновать. Ведь вы, дядя, всегда отличались выдержанным характером. Я попросил бы вас, в случае чего, уступать ей и не слишком досаждать. А то ведь она и заболеть от расстройства может.
Слегка пристыженный, Чжоу Бо-тао еле заметно покраснел, но от прямого ответа увильнул:
— Если бы ты знал, сколько мне приходилось уступать ей. Вот возьми жену Мэя: девушка из знатной семьи, образованная, воспитанная, вышла замуж за эту бестолочь, Мэя. Одно это уже унизило ее. А тут еще мать по любому поводу может обругать человека. Ну, сегодня я не вытерпел, сказал ей два-три слова, а она — на дыбы. Скажи, что я могу с ней поделать?
У Цзюе-синя заколотилось сердце; слова дяди не доходили до него. Услышав замечание по адресу Мэя, он украдкой взглянул на брата. Вид у Мэя был жалкий: с опущенной головой, не смея ни на кого поднять глаз, он весь дрожал мелкой дрожью и, казалось, еле стоял на ногах. Цзюе-синь решил больше не затрагивать вопроса о семейных распрях. Совершенно другим тоном, — так, как обычно сообщают о какой-нибудь серьезной новости, ничего не скрывая, он выложил Чжоу Бо-тао все, что ему было известно о кровохаркании и других признаках болезни Мэя, и по-настоящему упрашивал Чжоу Бо-тао отправить Мэя на лечение в больницу.
— По-моему, твои волнения преждевременны, Цзюе-синь, — недоверчиво покачал головой Чжоу Бо-тао. — Это все выдумки иностранцев, что, дескать, чахотку лечить трудно. Я европейской медицине не верю. Ничего серьезного, мне кажется, у Мэя нет. Ну, покашлял кровью раз-другой. Велика беда! У меня в молодости это тоже было. Просто он недавно женился, немного невоздержан был с женой, вот и ослаб. Заставлю его побольше заниматься да умерить внимание к жене — все как рукой снимет. — Он строго взглянул на сына: — Слышал, Мэй? Начиная с завтрашнего дня, каждый вечер приходи ко мне в кабинет слушать толкование «Ли Цзи». Хорошо еще, что жена твоя в старой филологии разбирается, она будет повторять с тобой.