— Что?
— Вдруг совсем уперся — я и понять ничего не успел, как он меня выпроводил из комнаты и дверь запер.
— То есть как?
— А вот так. И стоял я в холле. Картины так и не видел.
— Я давно говорю — у него не все дома.
— В какой-то степени — да, не спорю. В общем, часа в три ночи я послал все к черту и вырубился. Проснулся только утром. Он все еще там, трудится.
Хейворд постепенно закипала.
— Пендергаст есть Пендергаст. Тоже мне приятель выискался.
Д’Агоста вздохнул:
— Я все время себе напоминаю, что мы расследуем убийство его жены и для него это большой шок. Все-таки он мой друг, пусть и ведет себя странно. — Лейтенант помолчал и спросил: — А как там Констанс?
— Она под арестом, в больнице Бельвю. Я с ней разговаривала. Она утверждает, что бросила ребенка за борт.
— Причину объясняет?
— Да. Якобы младенец — воплощение зла, как и его отец.
— Господи, она и раньше мне казалась ненормальной, но чтобы до такой степени…
— А как Пендергаст воспринял новость?
— Его не поймешь. Внешне держится спокойно, словно его это не касается.
Хейворд хотелось надавить на Винсента, заставить вернуться домой, но она решила не усложнять ему жизнь.
— И еще одна новость, — сказал д’Агоста.
— Какая?
— Помнишь того типа, Блэклеттера? Бывшего босса Хелен Пендергаст в «ВНК»?
— А что с ним?
— Убит у себя дома позапрошлой ночью. Два дробовых патрона двенадцатого калибра; стреляли с близкого расстояния, вышибли ему все кишки.
— Боже мой!
— Это еще не все. Трапп, тот скользкий тип из Сарасоты. Помнишь, он тоже интересовался «Черной рамкой»? Я думал, это он у нас на хвосте, но только что услышал в новостях: его тоже застрелили, как раз вчера, примерно в то время, когда мы добывали картину. И представь — опять два дробовых патрона двенадцатого калибра.
— Есть какие-нибудь догадки?
— Когда я услышал, что Блэклеттера застрелили, думал, за этим стоит Трапп. Но теперь и он мертв.
— Скажи спасибо Пендергасту. Где он, там и все беды.
— Подожди-ка… — д’Агоста пропал секунд на двадцать. — Только что ко мне постучался Пендергаст. Говорит, очистил картину, хочет узнать мое мнение. Лора, я тебя люблю. Вечером позвоню.
И отключился.
Плантация Пенумбра
Лейтенант открыл дверь; в устланном роскошными коврами коридоре стоял, заложив руки за спину, Пендергаст. Он до сих пор был в клетчатой рубашке и джинсах, в которых совершал набег на пончиковую.
— Прошу прощения, Винсент, — сказал он. — Мой поступок, должно быть, показался вам верхом грубости и неуважения.
Д’Агоста не ответил.
— Возможно, вы поймете, в чем дело, если взглянете на картину. Не возражаете? — Он сделал приглашающий жест в сторону лестницы.