Майор выдержал скорбную паузу. Лица бойцов стали напряженнее. Гости начали переминаться с ноги на ногу. Мальков, следивший краем глаза за москвичами, уловил их замешательство и немедленно прибавил драматизма:
— Только убитыми двадцать шесть человек, ранеными — девяносто четыре, про оторванные руки и ноги не говорю…
Журналисты позеленели.
— Прощальные письма оставили родным?
Строй мгновенно согласно закачал головами.
Москвичи побелели.
— А вы? — обратился к ним Мальков.
— Да мы… как-то… в голову не приходило…
— Немедленно пишите, — вспыхнул замполит, — пишите, только покороче. Есть бумага? Отлично. Даю вам минуту.
После того как совершенно обалдевшие журналюги что-то скоренько намалевали на листочках трясущимися руками и Мальков отправил писульки с посыльным в штаб, прибавив, что непременно отправить их в случае гибели, замполит продолжил инструктаж:
— Товарищи представители телевидения пойдут со мной. Не исключаю возможности нападения на мою головную машину. Возможен будет подрыв. Приказываю всем — на выручку не спешить. Немедленно отходить на базу. Мне лишние жертвы не нужны. Будем биться в одиночку. Вернее, драться будут те, кто к этому моменту будет в состоянии держать оружие. Правильно я говорю? — Мальков крутанулся к гостям.
Помертвевшие журналисты окончательно опешили, судорожно стирая пот со лбов.
— По машинам, — заорал Мальков, не давая опомниться залетным.
Два обмякших потных гражданских тела закинули в бессознательном состоянии в чрево боевой машины, и колонна уверенно рванула из бригады.
Бронетранспортеры миновали соседнюю бригаду спецназа, выползли на разбитую асфальтированную дорогу и принялись бойко наматывать ее себе на колеса. Колонна миновала горушку слева, оставила справа от себя огромные, сверкающие на солнце резервуары. Яркая зелень исчезла. Чередой пошла сухая выгоревшая земля.
Понимая, что дольше томить в духоте и полутьме журналистов невозможно, Мальков позволил им высунуться в люки, предварительно напялив на них каски.
— Такая благодать недолго, — заорал майор, охватывая руками пространство вокруг себя. — Почему благодать? Здесь воевать невозможно. Все как на ладони. Дальше рощи пойдут. Вот это да! Тогда держись! Видите, справа гряда гор. А за ней вершины. Да, да, которые снегом покрыты. Точно видите? Это Пакистан.
Камера скользила, повинуясь руке майора. Оператор морщился и все пытался усмирить каску, которая норовила сползти на лоб. От Толика не отставал и Сереженька, который умудрялся делать какие-то пометки в блокноте и сражаться с непокорной каской. В итоге они признали свое поражение и хором взмолились: