— Джон был у меня единственным сыном,— начал сенатор в застывшей от напряженного внимания аудитории.— Ему досталась вся моя нежность с момента его появления на свет шестнадцатого февраля тысяча девятьсот двадцать пятого года в Кливленде, поскольку его мать умерла при родах. Он был прекрасным ребенком. Когда подрос, учился в Гарвардском колледже. Я хотел, чтобы он знал французский язык, и он свободно говорил на нем. Для практического пользования этим языком я давал ему читать лучших ваших писателей. Я старался передать ему свою любовь к Франции и обещал после окончания университетского курса отправить его для продолжения учебы в Париж. К несчастью, началась вторая мировая война. Джону было восемнадцать лет, когда мы узнали о катастрофе на Пёрл-Харбор. Несмотря на юный возраст, он, с моего одобрения, поступил на службу во флот Соединенных Штатов. Его зачислили в морскую пехоту, и через год он отправился на Тихий океан, где прослужил всю войну и получил четыре боевые награды. После капитуляции Японии он демобилизовался и вернулся в Кливленд. На войне он возмужал и по возвращении решил заняться делами, связанными с экспортом продовольствия в Европу. Его работа была связана с частыми разъездами между Вашингтоном, Чикаго, Сан-Франциско и Нью- Йорком. Сам я был поглощен работой в Конгрессе, и в последние годы мы виделись с Джоном редко и нерегулярно. Но всякий раз, когда мы встречались, это был настоящий праздник, мы проводили время как два товарища. Я гордился своим сыном и думаю, что он тоже гордился своим отцом; он рассказывал мне обо всех своих делах. Самым интересным для него в его работе было то, что она давала ему возможность общаться с французскими кругами в Нью-Йорке. Я сказал ему, что понять по-настоящему французскую культуру, менталитет французов можно, только посетив вашу замечательную страну, побывав во всех ее провинциях и городах. Именно в этот день было принято решение о его поездке во Францию.
Несмотря на свое искреннее желание побывать во Франции, Джон все же немного колебался. Должен здесь упомянуть об одной из его слабостей: он влюбился в какую-то танцовщицу с Бродвея, что мне совсем не нравилось. Лучшим способом расстроить это знакомство было поторопить его с отъездом. Спустя месяц я провожал его на теплоход «Грасс»; мне казалось, что он был очень счастлив. За несколько минут до того, как убрали трап, я спросил, сожалеет ли он о своей подруге с Бродвея. Со смехом он ответил: «О нет, папа! Я очень хорошо понял, почему ты торопил меня с отъездом. Ты был прав: эта девушка не для меня...» Обнимая его в последний раз, я сказал: «Может быть, ты скоро привезешь француженку? Кто знает... но я всем сердцем желал бы этого!» Больше я Джона не видел. Я описал его таким, каким он был...