— Дарья, тебя опять уносит.
— Скажешь, я неправильно говорю?
— Скажу другое. Как ты, дочь, на меня не похожа! И какое это счастье!
— Не понимаю.
— И хорошо. У тебя еще вся жизнь для осмысления. Было бы обидно сейчас сразу все понять, разложить по полочкам. Вернемся к мирскому и простому. Не слишком напрягаешь папу и его новую жену, бабушек и дедушек? Ты завалена подарками, ты уже просишь то, что тебе не нужно.
— Они все время спрашивают: чего ты хочешь, чего ты хочешь? Им только свистни. Я похожа на умирающую девочку, которую напоследок балуют.
— Что за дикие сравнения! Полагаешь, это красиво, благородно — корыстно использовать чувства пожилых людей?
— Нормально! За свои подарки бабы и деды имеют полный комплект проявления моей любви. Если я обнимаю за шею одну или другую бабушку и шепчу, мне же ничего не стоит: «Ты моя голубушка ненаглядная!» — и все! Бабушки на седьмом небе от счастья. За прошедшие полгода и три месяца вперед подарки оплачены.
— О, господи! — тихо ужаснулась мама.
— Чего «господи»? Я их люблю? Люблю! Я не врала? Не врала! Кому плохо? Только тебе, потому что в твоем футляре плохая вентиляция.
Мама встала и вышла, прекратила-отсекла дальнейшие разговоры. Даша понимала, что маме больно. Но и самой Даше несладко. Она бы обошлась без подарков, сама приплатила бы за исполнение единственного и очень острого желания — чтобы папа вернулся и все было по старому. Но ей со всех сторон дуют в уши: невозможно, обратного хода жизнь не имеет. Горе, поняла Дарья, — это когда тебе хочется невозможного прошлого.
Дарья позвонила дедушке Володе, папиному отцу:
— Дедуль, надо встретиться.
— К нам приедешь или на нейтральной территории?
— Лучше на нейтральной.
— Сводить тебя сегодня в обед в ресторацию?
— Согласна.
— Школу прогуляешь?
— А ты мне записку напишешь, мол, по уважительной причине отсутствовала.
— Договорились. В два часа встречаю тебя на Дмитровской. Пока!
Единственная внучка, обожаемая бабушками и дедушками, Дарья в разные периоды отдавала предпочтение им по очереди. В раннем детстве, рассказывают, она жить не могла без бабушки Иры, маминой мамы — теплой, толстоуютной, очень домашней и ласковой. Любовь пригасла, когда бабушка решила обучать внучку вязанию и вышиванию крестом. Дарья переключилась на дедушку Васю, маминого папу, заядлого рыбака. Потребовала, чтобы у нее были личные удочки, вставала на заре, тащилась с ним на пруд около дачи, мечтала о рекордном улове и поражала одноклассников знанием разницы между лещом и подлещиком. Но рыбалка постепенно наскучила, как и вязание крючком. Настал черед влюбленности в бабушку Лену, папину маму. Это была странная влюбленность, потому что бабушку Лену, романтичную и трепетную, Дарья терзала страшными кладбищенскими сказками про мертвецов, вылезших из могилы, про путешествующие протезы, которые отрывали у людей части тела, про кровавые простыни, летающие над пустынными улицами, про ожившие инструменты стоматолога. Бабушка таращила в испуге глаза, хваталась за сердце и бормотала: