Наташ у меня было две — одна беременная, другая — воинствующая гегемонка с прыщавой кожей и неудачно выдвинутой вперед нижней челюстью. Ребенка Санека явно не ждал, и мое лицо сильно зачесалось в предчувствии возможных выливаний серной кислоты. «Спасибо, хоть предупредил», — подумала я и потихоньку измерила взглядом расстояние между нами: оно было вполне вэпэшовским. Я облегченно вздохнула и улыбнулась. А Санека подытожил:
— К покупке собаки это ведь отношения не имеет?
Я хотела спросить: «А к чему имеет?» — но подумала о Наташе в кустах вдоль дороги, и о возможной просьбе поставить им обоим оценку и отпустить с миром, и о том, что я все-таки спешу в магазин, а потому сказала:
— То есть абсолютно никакого.
— Ну вот, — сказал он.
— Ну вот, — сказала я.
И мы ни с того ни с сего поехали на рынок и купили собаку: черного плоскомордого пекинеса без родословной. Мы заплатила за него пополам, поэтому я претендовала на собакин розовый язык и пушистый хвост.
— Теперь нам надо снять ему квартиру, — сказал Санека.
— И установить очередность дежурств по прогулкам и кормлениям, — согласилась я и подумала, что совершенно не собираюсь кирилловскими деньгами оплачивать квартиру для совокуплений своих студентов.
— Но он будет скучать без нас, — размечтался мой практичный студент, а меня уже порядком поддостали эти «насы», «васы», я разозлилась:
— Малюков, у вас есть совесть?
— Да зачем она мне?
— Ах, так! — возмутилась я…
Все это было бессмысленно, беспредметно, тупо до безобразия. От всего этого за три тысячи километров воняло глупостью. Ситуация напоминала прилипшее к рукам дрожжевое тесто, до которого меня довел Кирилл. Я уже хотела есть, я давно хотела домой, мне нужно было срочно и дико орать, на худой конец пробежаться и по старинке потолкаться в троллейбусе, я должна была взбеситься, но я стояла и прижимала к себе черный клубок, который то и дело норовил слопать мою и так подтаявшую косметику. Я стояла только потому, что отвратительное чувство ответственности наливало тяжестью мои когда-то спортивные ноги.
— Может, вы заберете его к себе? — спросил инициатор покупки.
— Не нужны мне ваши глупые взятки, — почти крикнула я.
— О, так и назовем — Взятка.
Мерзкая собака взвизгнула от удовольствия.
— Ему нравится, — констатировал факт наименования Санека.
— Но это женское имя, — сказала я, а пекинес жалобно заскулил.
— Но ему ведь нравится. Так бывает, — успокоил меня юный спутник.
— Так не бывает, — сказала я и посмотрела Санеке в глаза, — и мне это не надо, — твердо добавила я.
Тут Взятка проявил признаки беспокойства и намекнул, что не прочь пробежаться по траве, мне пришлось спустить его на землю.