– Ага, я понял, куда ты клонишь! Люди и раньше заражались мнемовирусом? Только называли это «одержимостью»?
– Да. Выходит, так.
– А кто же тогда Просвещенные? Тоже больные на всю голову?
– Не знаю, – сухо ответил Максим.
– Нельзя было трогать Святилища, – вступил в спор Шепетов. – Веками все жили спокойно. Я Одержимых видел в детстве. Они иногда к нам захаживали.
– Зачем? – удивился Травин.
– Чтобы переправиться через пролив. На южный берег.
– И вы помогали? А что там вообще, за проливом? Остров?
– Нет, там большая земля. Хотя врать не стану, сам на другом берегу никогда не бывал.
– Ну, ничего себе! – удивился Чижов. – А я и не слышал даже, что есть еще один материк! И в сети о нем ни байта!
– Ну почему же? – Травин не удержался. – В старой сети как раз упоминания есть. А новую, как я уже сказал, – вычистили. Та земля считалась запретной и проклятой. Верно, Андрей? Ты ведь вырос на побережье?
– Верно.
– Зачем же туда едем? – забеспокоился Чижов. – Приключений искать? Нам их что мало?
– Чем дальше от города, тем лучше, – прервал его Шепетов. – А Одержимые обычно никого не трогали. Приходили по ночам, и прямиком к проливу. У них лишь одно на уме, как на другой берег перебраться. Мы для них на причале лодки оставляли.
– И что? Срабатывало?
– Угу.
– Во, нормально! А как же имущество свое возвращали?
– Течением лодки назад приносило. К пристани, подле Святилища, – охотно пояснил Шепетов. – Так и жили. Пока нас оттуда не выселили, – с грустью добавил он.
– Егор, ты чего замолчал? Пара сомнительных фотографий, старый сайт, и это все?
– Тебе мало?! – неподдельно возмутился Травин. – С остальной информацией я толком еще не успел поработать. Много фрагментированных файлов, которые надо восстанавливать.
– Так все же – Прототипы существуют?! Кто они?! – спросил Чижов.
– Не знаю, Захар! Пытаюсь разобраться, но данных пока действительно мало.
Максим вел машину, прислушивался к разговору, думал. Скептицизм Чижова нетрудно понять. Зачем подделывать историю, дурить людям головы? В чем смысл?
«Не о том думаю!» – резкие, внезапные смены настроения, непонятные внутренние окрики душевного равновесия не добавляли, сбивали с мысли, вносили тревогу, сумятицу, и Шустов с угрюмым видом сосредоточился на дороге, старательно объезжая ямы и выбоины.
Травин отключил кибстек, и разговор угас сам собой.
* * *
К заброшенному рыбацкому поселку добрались лишь вечером.
После пятисот километров пути Максим чувствовал себя предельно уставшим, измотанным.
Вдоль дороги протянулась цепь пологих холмов. Между ними петляла речка, впадающая в залив. Противоположный берег пару раз мелькнул в поле зрения туманной полоской земли.