После обеда я сообщила Агнессе, что Вера Дмитриевна посылает меня в аптеку, так как у нее закончилось одно из лекарств, прописанных Евгением Эммануиловичем. Возражений не последовало, и я, оставив Персика на Анютино попечение, отбыла из усадьбы. Ни в какую аптеку я, конечно, не заезжала, а прямиком направилась в городскую больницу к доктору Перельману, которого Вера Дмитриевна известила о моем визите.
Больница находилась на окраине Технограда, и ее корпуса были разбросаны в сосновом бору. Пока я шла пешком от ворот до неврологического корпуса, увидела, как больные кормили белок. Белки были толстые, холеные и совершенно не боялись людей. Я чертыхнулась, потому что фотокамера осталась в машине, а возвращаться не хотелось…
Доктор Перельман оказался симпатичным мужиком моего возраста. Внешность его совершенно не соответствовала фамилии – русый, курносый, сероглазый. За пять минут мы с ним выяснили, что оба окончили Сеченовку, только он учился двумя курсами старше. Естественно, у нас нашлись общие воспоминания и общие знакомые среди студентов и преподавателей. И мы очень неплохо потрепались у него в кабинете, а потом он отвел меня в патологоанатомическое отделение.
…Когда я вернулась в усадьбу, Вера Дмитриевна играла в карты с Ксаной и Анютой. Она по-прежнему лежала в кровати, так как мы с ней договорились, что не будем изумлять окружающих чудом внезапного выздоровления. Когда я вошла, моя подопечная отложила карты и сообщила своим партнером, что устала.
Когда мы остались одни, она быстренько выскользнула из кровати и устроилась в кресле.
– Рассказывайте, что вы узнали?
Я посмотрела в сторону двери.
– А вы не боитесь, что за нами могут подглядывать и подслушивать?
– Нет, балконную дверь я закрыла, а у этой вы залепите сейчас замочную скважину пластилином… Ну, так что вы узнали? – нетерпеливо повторила Вера Дмитриевна, когда я справилась с полученным мною поручением.
– Я узнала, что вскрытие, к сожалению, проводил не очень трезвый, вернее, очень пьяный патологоанатом. Кстати сказать, он в больнице больше не работает. И он не обратил внимания на заключение лаборатории, в котором было написано, что в крови у Марии Эрнестовны был обнаружен дигитоксин.
– Это что?
– Это лекарственный препарат из группы сердечных гликозидов. При определенных условиях – сильный яд.
Вера Дмитриевна побледнела.
– Значит, не зря у меня душа болела: чувствовала я, что Машенька умерла не своей смертью.
– Но ваша невестка могла принять этот препарат по собственной инициативе, – мягко сказала я.
– Вы хотите сказать, что она могла покончить жизнь самоубийством?