– Хутор капут! – воскликнул он с досадой. – Ползем обратно.
Тут наши подруги чуть не расплакались:
– Как так ползем? – запищали они. – Мы устали, мы замерзли! Давайте хотя бы попросимся погреться.
Легко сказать – «попросимся погреться»!
– Если это не Морозово, – возразил Грач, – то черт его знает, кто здесь живет вообще. А если Морозово, то… еще хуже.
– Почему хуже?
– Потому… – Грач хмуро посмотрел в сторону домика. – Потому что тогда здесь живет Наина, а она колдовка.
Хоть и невесело нам было, но тут мы рассмеялись.
– Ай да комсомолец! – подколола Томка. – Значок носишь, а в колдовство веришь.
– При чем тут значок и комсомолец! – рассердился Грач. – Вы в Морозове не жили, а мне батя рассказывал. Ведьма самая настоящая.
Я, конечно, тоже Грачу не поверил – какая еще такая ведьма. Мне просто казалось неудобным напрашиваться в дом к незнакомым людям. Я, пожалуй, предпочел бы вернуться или развести костер прямо в лесу Но… увидав, как моя бедная прозябшая Тачка дует в красные ладошки, примкнул к девчонкам.
– А что, в самом деле, – сказал я, – съест она нас, что ли? Погреемся, да и назад.
Снова нас выходило трое против одного, и Грачу пришлось подчиниться. Опять наша компания выстроилась в цепочку, только теперь впереди шел я. Мы приближались к избушке осторожно и держали наготове наши палки, опасаясь дворовых собак. Но их не оказалось – ни собак, ни собственно двора: лишь сугробы и маленький покосившийся сарай. Отстегнув лыжи, я взошел на низенькое, без перил, крылечко и постучал в дверь. В ответ – никакого движения. Я постучал сильнее.
– Не слышит старая, – предположил Грач. – Надо войти.
А что еще оставалось? Мы повтыкали в снег лыжи с палками и, подталкивая друг друга, не без робости зашли в сени. Сени были как сени – захламленные и холодные. В дом из них вела дверь, толсто обитая какой-то кирзой. Обивка была рваная, и сквозь дыры ее глядела серая вата. Здесь я тоже постучал – стук прозвучал глухо и тоже не возымел результата.
Была не была! – я потянул за ручку. Дверь оказалась незапертой, и с облаком пара мы всем гуртом ввалились в горницу. И сразу в носах у нас защипало от крепко настоянного духа – это был соединенный запах старого дома и старого тела.
– Фу! – не удержалась Томка. – Ну и вонища!
– Тс-с! – зашипел на нее Грач. И, кашлянув, произнес уже громко: – Здравствуйте, хозяева!
Тишина… В угловой беленой печке поскуливали-потрескивали горящие дрова, да слышно было, как клацают где-то настенные часы.
С минуту мы выжидали, прислушиваясь и оглядывая сумрачное помещение. Что до меня, то я не находил здесь ничего необычного: железная застланная кровать; у окна – стол с лавкой и керосиновой лампой; по стенам – какие-то комоды… Так примерно я и представлял себе убранство деревенской избы… почти так. Чего-то в горнице все же не хватало. Я стал соображать, чего именно, но Грач сбил меня с мысли: