Скрывать не стану – годы и город потрудились над Ларискиной внешностью. В прошлом остались щечки-яблочки; теперь это была решительная, напомаженная стопроцентная бизнесвумен, женщина, которая не упадет ни с каких каблуков. От меня, однако, не укрылось, что пребывает она в растрепанных чувствах.
– Я к тебе просто так, – объявила она. – Ты у меня единственный близкий человек в Москве.
Вот тебе раз! Близкими людьми мы с Лариской отродясь не бывали, но от этих ее слов я не мог не растаять.
– Конечно, конечно… – засуетился я. – Проходи, посидим. Тамары вот только нет… к сожалению.
– Где же она? – усмехнулась Лариска.
– Ушла. Мы с ней, понимаешь ли, развелись.
При этом известии гостья неожиданно повеселела.
– Надо же! – воскликнула она. – Вот приехала к тебе, и сразу на душе полегчало. Значит, и у вас все как у людей.
Из деликатности я не стал с ходу выспрашивать, что тяготит ее душу; к тому же я догадывался, что скоро она сама мне все выболтает. Так оно и вышло. С собой у Лариски оказалась бутылка «Хеннесси» и два больших помело. Не успели мы с ней выпить полбутылки и растерзать один фрукт, а я уже был в курсе Ларискиных печальных обстоятельств, и в частности того, которое привело ее ко мне.
Выяснилось, что все беды моей племянницы лежали в сердечной плоскости. Меня, как потенциального советчика, это вполне устраивало, потому что в вопросах бизнеса от меня было бы мало толку. Сводились же Ларискины проблемы к тому, что, несмотря на ее успешность, ей никак не везло по мужской части. Лариске не везло с мужчинами, которые назывались у нее почему-то «бойфрендами», но которые вели себя как сущие мужики. Всякий, кого она пригревала в своей новокупленной и очень недешевой квартире, вскоре начинал расхаживать по дому в трусах, мусорить и чуть ли не испускать без стеснения газы. А поставить этих бойфрендов на место было невозможно, потому что при первом же проявлении неудовольствия с Ларискиной стороны они собирали манатки и бывали таковы. Последний же из них, которому я обязан был «Хеннесси», тот напоследок и вовсе обозвал Лариску дурой, что нельзя было расценить иначе как оскорбление.
В принципе Ларискина ситуация показалась мне заурядной и довольно типичной, но, как близкий человек, пьющий притом ее «Хеннесси», я счел своим долгом выразить ей сочувствие.
– Такая интересная женщина, – заметил я, – и так тебя обозвать… Кстати, он кто – этот твой бойфренд?
– По работе? – она махнула рукой. – Поставщик, кто же еще.
– Нет, я спрашиваю: он москвич?
Лариска кивнула:
– Москвич, конечно. У меня все поставщики московские.