— Вы! — продолжил Жак. — Вы прислуживаете жандармам и глутам. Вы отдаете им своих детей. Вы боитесь высунуть нос за пределы этого островка. Вы свободное племя? Ха! Да вы живете в резервации, отведенной вам Дюссельдорфом, лижете руку его, укрепляете его власть. И кто после этого трус?! Вас не пускают в город без цепи. Вы сгниете в этом лесу, как чухонские колдуны! Сколько вас было, когда изгнали нас? Сотня? Больше? На этой самой поляне вам не хватало места. Здесь собирались только старейшие и достойнейшие! И что я вижу теперь?! Старики, волчицы, да пара щенков. Вы и их отдадите на откуп жандармам?!
Нидхольмы недовольно ворчали, осмысливая услышанное. Завозились и заскулили щенки. Совсем еще маленькие, только покинувшие логово матери. Им явно не хотелось покидать этот лес и разлучаться с кланом.
— Он прав, — первым нарушил тишину Гуннар. Вожак помрачнел, видно вспомнил своего сына. — Но если он пришел оскорбить нас — мы убьём его. А если пришел предложить что-то — выслушаем.
Жак важно стоял на валуне и гордился собой. Анне даже показалось, что он улыбается.
Из толпы вышел седой матерый оборотень. Недоверчиво покосившись на русалку и братьев Кребье, он повернулся к своим:
— Я служил в жандармерии полвека. Я чистил этот город от таких, как она, — он кивнул на Анну. — И я не буду слушать щенков-Кребье и уж тем более не буду прислуживать русалке. Посмотрите! Она приручила их! Она управляет ими! Она ведет их к погибели. И что бы они не задумали, власть Дюссельдорфов сильна и справедлива! Им все равно не жить. Поэтому, одного из них я убью прямо сейчас, — старый волк ехидно ухмыльнулся, переводя дух. — Жак Кребье! Я вызываю тебя на бой! Драться будем здесь и сейчас, перед всем кланом! Я разукрашу кровью щенка Кребье это место! Я навеки заткну его лживую пасть!
Нидхольмы притихли. Анри оскалился, зарычал. Жак шагнул с валуна и встал рядом с противником.
— Начинайте, — мрачно сказал Гуннар.
У Анны защемило сердце. Старый волк, ветеран жандармерии, натасканный и обученный, по размеру превосходил Жака раза в полтора. Невозможно было даже предположить, что у Жака есть хоть какие-то шансы. И похоже, так думали все, кроме самого Жака.
Оборотни ходили по кругу, примериваясь друг к другу. Порой, «жандарм» делал ложные выпады, а Жак делал вид, что не замечает этого. Это злило старого волка, он принялся рычать, скалиться и нервно подергивал хвостом.
Наконец, Нидхольм прыгнул.
Жак, вместо того, чтоб отскочить или прыгнуть навстречу — упал и прижался к земле. «Жандарм» метил слишком высоко, когда рассчитывал прыжок, поэтому, задев Жака лапами, нелепо кувырнулся через него и впечатался мордой в валун.