— Не спеши, капитан!
Соколов обернулся и остолбенел. Позади стоял Гнеушев, приветливо улыбаясь, посверкивая в свете молодого месяца ровными рядами белых зубов.
— Ты?!
— Не ждал, капитан? Здравствуй!
— Вот еще! — решительно сказал Соколов. — Здоровья я тебе пожелать не могу. Зачем пожаловал? Неужели по мою душу?
— Не спеши, капитан…
— А я и не спешу.
— Присядем на дорожку?
— Разные у нас с тобой дорожки, — возразил Соколов, но обратно на пень присел. — Странно, что тебя свои до сих пор не укокошили. Зажился ты, Гнеушев, на белом свете.
— Зажился, — легко согласился Борис Вениаминович.
Так они сидели, изредка перебрасываясь словами, словно два старых приятеля. Однако Гнеушев посматривал на часы, из чего капитан сделал вывод, что он специально тянет время, как тогда на станции, после убийства Лизы.
— Хватит, — грубо оборвал беседу Соколов. — Зачем явился?
Гнеушев снова взглянул на часы и вздохнул.
— Тебя мочить я приехал, Соколов. Вот, понимаешь ли, какая штука. Заказал тебя товарищ Рябов.
— Рябов? — удивился Соколов. — Я же только вчера с ним по телефону говорил.
— Во-от! И ничего ему не сказал про мальчика. Но Рябов по одному голосу твоему вычислил, что ты знаешь что-то, чего знать тебе не положено. А таких людей генерал устраняет непременно, даже если испытывает к ним глубочайшую симпатию. Погрустит, но устранит. Так что извини, капитан!
— Как убивать будешь? — угрюмо спросил Соколов, глядя убийце в глаза. — Шнурочек-то принес?
— Зачем? — сказал Гнеушев. — Я тебя зарежу. Небольно. Ради твоих седин и моего к тебе, капитан, уважения.
— Спасибо, добрый человек! — засмеялся капитан, чувствуя, однако, как в сердце проникает могильный холод. — Уважил старика!
— Есть желания? — серьезно спросил Гнеушев.
— Есть, — серьезно ответил Соколов. — Во-первых, дай последнюю сигарету выкурить. Жалко в пачке оставлять.
— Кури, — разрешил Гнеушев и снова посмотрел на часы.
Капитан не торопясь выкурил последнюю в жизни сигарету, затушил окурок об пень и положил в пакет, где уже лежала пустая бутылка из-под морса. Затем тщательно собрал с земли остальные окурки, горелые спички и тоже сложил в пакет, который протянул Гнеушеву.
— Выбрось на вокзале в урну. Сделай одолжение. Это второе и последнее желание.
Гнеушев насмешливо посмотрел на пакет.
— Поверил, капитан?
— То есть?
— Поверил, что я тебя убивать приехал? Видно, ты, дорогой мой Соколов, на пенсии детективными романами злоупотребляешь, ха-ха!
— Не будешь убивать? — с надеждой спросил Соколов, и ему стало радостно и легко, будто он помолодел на те двадцать с лишним лет, что не видел Гнеушева.