– Кира уснула, – сказал он, не отрывая глаз от монитора. – Хотела тебя дождаться, но не смогла. А вообще-то ей теперь получше стало.
Он наконец посмотрел на Сашу. Она знала этот взгляд с детства. Все несуразности, неясности, все глупости мироздания в пыль расшибались об этот взгляд.
– Разве ей было плохо? – спросила Саша.
– Конечно. Не знаю, кто это выдумал, будто бы от родов молодость возвращается, организм возрождается, и прочая в этом духе чушь. У Киры только болезни обострились и нервы расшатались, вот и все возрождение.
– Не надо было рожать, что ли? – пожала плечами Саша.
– Она хотела.
– А ты?
– Не уверен.
– Однако! Это что значит, ты отлично и без Маруськи обошелся бы?
– Это значит, что я не стал бы рисковать Кириным здоровьем ради возможности иметь второго ребенка.
– Все-таки ты, Царь, жуткий зануда, – фыркнула Саша. – Я это поняла с первой минуты знакомства с тобой.
Она отлично помнила ту минуту, хотя ей было тогда полтора года. Кстати, помнила и то, как в ответ на дурацкий вопрос взрослых о ее возрасте громко выговаривала: «Полтора года!» – и с удовольствием выслушивала их восторги по этому поводу. Да, она разговаривала уже вполне внятно и считала себя взрослой. Собственно, она считала себя взрослой всегда.
И не приходилось удивляться, что в полтора года Саша запомнила такое яркое явление своей жизни, как Федор Ильич Кузнецов.
Мама вывела ее во двор и сказала:
– Сейчас мы с тобой сходим в аптеку, а потом пойдем к Крылову.
«К Крылову» означало – на Патриаршие. Там стоял памятник, возле которого любили гулять все окрестные дети, потому что можно было дергать бронзовую мартышку за хвост и мелками разрисовывать слона; фигуры этих басенных животных окружали дедушку Крылова.
– В аптеке уколами воняет. – Саша нахмурилась. – Не пойду.
Она только что переболела скарлатиной, и уколы еще были слишком свежи в ее памяти.
– Ну Сашка!
Мама беспомощно огляделась. Видимо, в аптеку ей надо было позарез. Саша уселась на скамейку у подъезда и вцепилась в нее изо всех сил. Если она чего-то не хотела, ее не сдвинул бы с места даже бульдозер.
– Федор Ильич! – вдруг воскликнула мама. – Иди сюда, пожалуйста!
Вот это и было явление Царя в Сашиной жизни. Может быть, она видела его и раньше, и даже наверняка видела, они ведь жили в одном доме и родители их дружили. Но, наверное, что бы она сама о себе ни думала, какой бы взрослой себя ни считала, а только в тот день пробудилось в ней по-настоящему такое сложное и необъяснимое явление, как память.
Федор Ильич Кузнецов смотрел на Сашу внимательным взглядом. Это была картина совершенного спокойствия.