Они с Волком посмотрели в сторону кабинок. Гек как раз вылезал из той, в которую его швырнул Джек… И Джек заметил кое-что еще. Отправляясь в Долины, они заходили в четвертую кабинку. Гек Баст выходил из пятой. В другом мире они прошли как раз столько, чтобы очутиться здесь в соседней кабинке.
— Они трахались! — крикнул Зингер. Слова прозвучали приглушенно и гнусаво. — Этот шизофреник и этот красавчик! Мы с Уорвиком видели, как они прятали свои причиндалы!
Джек прислонился спиной к холодному кафелю. Бежать некуда. Он отвернулся от Волка, который сидел в углу, такой удивленный, испуганный и жалкий, и сжал кулаки.
— Ну, подходите, — сказал он, — кто первый?
— Ты что, надеешься всех нас вырубить? — спросил Педерсен.
— Если придется — вырублю, — уверил его Джек. — А ты что собираешься делать? Наставлять меня на путь истинный? Подходи!
Беспокойство мелькнуло на лице Педерсена, нескрываемый страх исказил лицо Кейси. Они замерли. Да-да, они замерли… На мгновение к Джеку вернулась смутная, робкая надежда. Они смотрели на него как на бешеную собаку, которую можно убить, но которая может кого-нибудь сильно искусать.
— Отойдите, мальчики! — сказал властный певучий голос, и они отошли. Они отошли с готовностью, и облегчение отразилось на их лицах. Это был Преподобный Гарднер. Преподобный Гарднер, который знает, как справиться с этим придурком.
Он подошел, одетый в это утро в строгие черные брюки и ослепительно белую рубашку с широкими, почти байроновскими рукавами. В руках он держал все ту же черную коробочку.
Он посмотрел на Джека и вздохнул:
— Джек, ты знаешь, что говорит Библия про гомосексуализм?
Джек стиснул зубы.
Гарднер печально сказал:
— Да, все мальчишки дрянные. Это аксиома.
Он открыл коробочку. Игла ярко заблестела в электрическом свете.
— Я думаю, что ты и твой друг занимались чем-то даже худшим, чем просто педерастия. — Гарднер снова перешел на свой властный певучий голос. — Вы ходили туда, куда открыта дорога только старшим… и по возрасту, и по званию.
Санни Зингер и Гектор Баст бросили на него испуганный, беспокойный взгляд.
— Я думаю, что это зло… этот порок… целиком моя собственная вина. — Он достал шприц, посмотрел на него, затем из той же коробочки вынул ампулу, передал коробочку Уорвику и наполнил шприц. — Я никогда не заставлял мальчиков исповедоваться, но без исповеди не может произойти очищение души перед Христом. А без очищения души зло продолжает расти. И посему, хотя мое сердце противится этому, я считаю, что время просить подошло к концу и настало время принуждать… во имя Господа. Педерсен, Уорвик, Кейси, все. Держите его!