— Что они делают так далеко от гор? — спросил я.
— Топят в трясине тех, кто не может работать в шахте.
Он недобро прищурился.
— Если народ истребляет собственных стариков, вечно ему носить рабское ярмо.
Орк помолчал немного, и стало ясно, что великий хан был любезен с нами не просто так.
— Раз уж все равно вы будете в тех краях, может, вам не составит труда оказать мне небольшую услугу?
Я кивнул.
Оказать кому-нибудь помощь — лучший способ стать его лучшим другом.
Или злейшим врагом.
Тут уж как карта ляжет.
— На островах среди топей, — продолжил Саардак-хан, — живет племя Белого Ворона. Они торфяные орки и не похожи на нас. Меньше ростом, хилее статью, и великие духи не охраняют их.
Саардак-хан снова раскурил трубку.
— Испокон веков этот клан присягал на верность Верховному Шатру, но его вожди не имели права войти в священный круг поединка, где после смерти хана лучшие из орочьих воинов бьются за честь занять его место и править Великой степью.
Он отхлебнул полынного чая.
— Если повезет, на болотах можно найти слитки заговоренного золота. Скарбники верят, что это души шахтеров, утопленных по приказу их короля.
Вождь пожал мускулистыми плечами.
— Странно верить в такую ересь; предки сопровождают нас, незримо и неустанно, указуя путь через Великую степь нашей жизни. Глупо думать, будто они обращаются в глухие куски металла и ждут в болотной воде, пока кто-то поднимет их и перекует в магический обруч.
Вынув изо рта трубку, он примял тлеющую траву.
— Как бы то ни было, скарбники очень ценят волшебные самородки. Но сами не могут их собирать; они боятся болота, для них это священное место. Долгие века мы торговали с ними. В обмен на заговоренное золото их кузнецы отдавали нам спаты, башенные мечи и булавы.
Стало ясно, степные орки презирают своих торфяных собратьев, считая их гораздо ниже себя. А не изгнали из Шатра кланов лишь потому, что только воины Ворона знали все тропы и островки среди топей и могли искать волшебные самородки, не боясь утонуть.
— Два года назад люди из города Малахита построили там крепость. Конечно, я не был против — какое мне дело до этой гнилой трясины, где живут кикиморы да водянники?
Это значило, что Саардак-хан никак не смог помешать строительству башни.
— Люди не выходят из форта и не досаждают мне. Но Эрлан-бей, вождь торфяного клана, измыслил предать нас. Он собирает волшебные самородки и продает их городу напрямую, не спрашивая дозволения Шатра и даже не платя нам дань.
Орк смотрел, как плывут над огнем костра белые кольца дыма.
— Измену прощать нельзя. Но я не хочу идти походом на Топи. Сила орков в единстве; если сегодня кланы обрушатся на воинов Ворона, то завтра все будут воевать против всех. Я не могу сместить веролома и не могу позволить ему дальше править в его трясине.