— Вы очень добры, ваша милость, — отвечал он, неловко сжимая кошель.
Пальцы у него были морщинистыми, все в старческих пятнах.
— Но я не смогу вернуть.
— Все мы возвращаем долги так или иначе.
Звон и грохот раздались из-за боковой двери.
Я шагнул туда, доставая адамантовый меч. Это не так-то просто, если вместо руки у вас чешуйчатая лапа дракона и пальцы едва сгибаются.
— Хозяин? — спросил дворецкий.
Мы оказались в сумрачной зале.
Окна были завешаны тяжелыми шторами. В камине горел огонь. На стенах висели портреты мертвых Мортернов, и казалось, что они с жадным нетерпением ожидают, когда живые наконец присоединятся к ним.
У двери застыл юноша, совсем еще мальчуган.
В руке он держал короткую саблю, на парсуашском ковре лежали осколки вазы. Лицо парня побелело, страх и растерянность застыли в его глазах.
Когда мы вошли, он с явным облегчением выдохнул, видимо, ожидал увидеть отца, но тут же снова напрягся.
— Мастер Димитрис! — прошептал Осип. — Боже, что вы наделали?
— Дорогая? — Я подошел к осколкам.
Темные глаза юноши были умными и живыми, но в них глубоко поселилась боль. Так бывает с детьми, которых не ценят, кому приходится жить не своей, а отцовской жизнью.
— Руническая, — ответил дворецкий. — Сулейман Провидец, султан и верховный маг Парсуаша, прислал ее хозяину в знак дружбы и уважения.
— А потом долго хохотал, надо думать.
Я наклонился, поднял пару осколков.
— Это простая ваза; должно быть, слуга султана купил ее за пару медных монет на ближайшем рынке.
Мой палец с драконьим когтем провел три кривые линии в воздухе. Обломки сгинули, и на их месте явилась новая ваза.
— Вы ее починили? — спросил дворецкий.
— Нет, конечно, — ответил я. — Нельзя спасти то, что уже разбито, это всего лишь копия. Но разницы нет, полковник все равно не заметит.
Кадык юноши дернулся.
Я понял, что огромная ноша свалилась с его худеньких плеч.
Отец не простил бы ему рунической вазы — подарка из Парсуаша. В ней полковник Мортерн видел символ своей победы, величия и государственной славы, не подозревая, что бережно хранит памятник собственной глупости и невежества.
Это свойственно тем, кто управляет империей.
— Спасибо, сударь, — отвечал юноша.
Голос его дрожал, он не хотел показать, как сильно был перепуган только что.
— Ты мой должник, — сказал я, направив на него палец.
В первый момент позабыв, что угрожаю юноше искривленным когтем ящера. Впрочем, получилось эффектно.
— Да, сударь, — ответил тот, нервно сглотнув.
Я не хотел еще больше ставить его в неловкое положение, поэтому развернулся и вышел в холл.
Осип неслышно следовал за мной.