— Он хочет, чтобы я покончил с собой, — ответил полковник.
— Бросаться на меч — нелепая мода. Мне нравится, как поступали раньше — глотали алых лягушек. Смерть наступала быстро, но была очень мучительной.
— А главное, верной, — кивнул Мортерн. — Я видел, как мучительно умирал Евграф, стрелецкий голова Волчьего уезда. Он бросился на меч, но только ранил себя. Мы все стояли вокруг и ждали, пока он истечет кровью. Я хотел взять нож и покончить с этим…
— Но это уже убийство имперского офицера, — подсказал я. — Смертная казнь для вас и вашей семьи.
Я посмотрел в окно.
Осип и Вышебор остановились на парадном крыльце. Боярин что-то говорил, хмуря брови, дворецкий молча кивал.
— Почему? — коротко спросил я.
— Мы уже год стоим на Черной Реке, — ответил полковник. — И не продвинулись ни на пядь. Большой позор для стяга и для державы. А позор смывается кровью.
— Насколько я помню, — сказал я, — наш главнокомандующий — это государь-император, разве не так?
Осип вернулся в дом.
— Слышали о боярине по имени Огастий Боррояр? — спросил полковник негромко.
— Многое, и только плохое.
— Раньше он служил в Хобгоблинской пуште, усмирял бунт опричников. Государь-император пожаловал его Янтарной медалью и назначил арх-дознавателем.
— Это хорошо, — согласился я. — Но очень опасно.
Вышебор спустился с крыльца.
Он зябко потирал руки и вглядывался в снежную тьму, пытаясь разглядеть экипаж.
Мой искривленный коготь провел по замерзшему стеклу.
Резкий ветер налетел на боярина, закружил водоворотом метели.
Сановник опустил голову, плотней закутался в шубу.
Вьюга становилась все злее, она вырывала из сугробов морозные хлопья снега и швыряла их в одинокого человека.
Он развернулся, хотел вернуться к крыльцу, но бешеный вихрь не дал ему сделать и шага, сжал в ледяных объятиях, хлестая по лицу, заползая в горло студеной болью и раздирая легкие.
Высокая шапка упала с боярской головы, покатилась в снег и исчезла в воющей злой метели.
Вышебор замахал руками.
Он звал на помощь, но никто не слышал его. Сановник сделал шаг с неимоверным трудом, отчаянно борясь с ветром, потом еще, пытаясь добрести до крыльца, но вьюга ярилась с новой силой.
Резкий, сокрушительный порыв ветра сбил боярина с ног; он рухнул, утопая в снегу, бессильно воздевал руки и пытался ползти.
Буря завыла громче; обжигающий снег повалил тяжелыми хлопьями.
Вышебор старался подняться.
Его лицо, седые волосы, бороду запорошила белая хладь. Он взмахнул рукой, тщась дотянуться до резных перил, потом рухнул, и бешеная метель накрыла его.
Еще пару минут боярин истошно дергался, потом затих. Свистящая вьюга заметалась среди черных деревьев, и лишь неясный сугроб остался на краю подъездной аллеи.