А в СССР тогда все папиросы курили, сигареты только у немцев были. Ковтун тогда и ковырнул штыком ящик с документами. А там железо, рация. Лейтенантша эта, несмотря на то, что баба, сразу выхватывает «наган» и Виктору прямо в сердце. Тут я их одной очередью всех и положил, и мальчишку тоже. Ребенка потом жалко было, но не изменишь ничего, война.
А скажи мне, сейчас какой гаишник машину с генералом остановит да еще и документы проверит? Нет больше в русской армии таких смелых, как старшина Ковтун. Потому наш Шамиль и дошел до Буденновска. Жалко, что он денег с собой мало захватил, а так бы и до Москвы дошел. Ельцина взял бы в заложники или депутатов, вот тогда бы война сразу и закончилась.
Женька опять подал голос:
— А вы долго воевали?
Старик помолчал, будто вспоминая:
— Считай, всю войну, с сорок первого по февраль сорок четвертого. Я как раз с разведгруппой с немецкой стороны вернулся, языка-офицера притащили. Немец серьезный попался, с важными документами. Я командиру полка доложил и только прилег поспать, меня поднимают и в штаб. А там начальник особого отдела майор Гарбузов срывает с меня погоны, я за пистолет, но выстрелить не успел. Скрутили, связали, награды отобрали и в Северный Казахстан, в ссылку. А там уже все наши, кто доехать сумел, не умер по дороге. Брат мой Ильяс на охоте был, когда чеченцев выселяли. Так с ружьем в горах и остался. Вот он почти десять лет воевал. Только не с немцами, а с советской властью. В пятьдесят третьем году, когда Сталин умер, он в наш дом пришел. Там осетины тогда жили. Они его вилами закололи. Брат в горах замерз очень, заболел, у печки пригрелся и задремал. Осетинам за него награду обещали, много он советской власти горя причинил. Начальника милиции убил, секретаря райкома. Солдаты его ловили, милиция, но все бесполезно. Он такие тропы и норы в горах знал, что ни одна собака его найти не могла. Я когда из ссылки вернулся, искал этого осетина Марата Колиева, но он как сквозь землю провалился. Если мне все же встретится когда-нибудь его сын или внук, убью не задумываясь. Кровная месть сроков давности не имеет.
— Да-а-а, — протянул водитель, — я своего кровника тоже пять лет ждал. Контрактник, моего отца застрелил. Зимой 95-го года отец вышел из дома, ему уже больше семидесяти лет было. Пошел утром к колонке воды набрать, а снайпер в засаде сидел, скучно ему стало, и от скуки решил развлечься. Пуля отцу прямо в голову попала. Чтобы контрактника оправдать, старику потом гранату в руку вложили, вроде боевик. Суда так и не было, дело закрыли, я и не хотел, чтобы ему срок дали. Дали бы за убийство десять лет, где бы я его потом искал, самому бы пришлось садиться, чтобы кровника в зоне достать. Контрактник уволился и уехал к себе домой в Кемеровскую область, город Юргу. Я разыскал его адрес, купил билет на поезд и поехал в Сибирь. Пока добирался, бывший контрактник по пьянке убил кого-то. Но Аллах милостив, дали всего пять лет, наверное, за прошлые подвиги снисхождение сделали. Я пять лет каждый день считал, когда он выйдет. Перед освобождением неделю у ворот ждал, все боялся пропустить или не узнать. Только он вышел, я за ним. Немного от лагеря дал отойти и ножом его по горлу, как барана. Об одном только жалею, надо было напомнить ему про моего отца, чтобы перед смертью страшно стало. Хотя, может быть, контрактник отца и не помнил уже, той зимой на улицах каждый день трупы находили, солдаты со страху стреляли, а кто-то для развлечения, чтобы не заскучать.