— Ты уже сделал все, что мог, — пробормотала Уля себе под нос и встала из-за стола, — Спасибо за завтрак. Насть, нам пора.
И она вышла из комнаты.
— Я что-то пропустила? — спросила Настена, внимательно глядя в лицо Мартину, и все-таки ощутив, что здесь что-то не так.
— Ты? Нет, — в его глазах по-прежнему была насмешка, — Извини, нам с Улей надо поговорить.
И он пошел за Ульяной.
— Ну, и куда ты собралась? — спросил он.
— Домой, — ответила она обуваясь.
— Я вас отвезу.
— Благодарю, как-нибудь сами доберемся!
— Никаких «сами» и «как-нибудь», — он произнес это очень властно, — я вас сюда привез, я и отвезу!
Она посмотрела на него непроницаемым взглядом. Она не могла вот так просто сдаться. Но что еще она могла сделать.
— Идем, — сказал Мартин и, взяв ее за плечи, повел вперед прямо в ботинках, — Нам надо поговорить.
— Не о чем нам с тобой разговаривать, — буркнула Ульяна.
— Ошибаешься.
— Я в обуви, — не сдавалась девушка.
— Значит, будешь мыть полы.
— Еще чего…
Она не успела договорить, потому что в один момент оказалась свешенной через его плечо. С той же бесцеремонностью Мартин стащил с нее ботинки и отшвырнул куда-то в сторону входной двери.
— Поставь меня! — потребовала Ульяна.
— Не вздумай подняться — ударишься, — предупредил он, будто бы не слыша ее.
— Не ударюсь, если ты меня опустишь на пол.
— Дорогая моя, я бы с удовольствием сейчас опустил тебя на что-нибудь мягкое и занялся бы с тобой любовью, даже без твоего согласия на это…
— А вот это уже статья…
— Может и статья, но уверен, это выбило бы все твои ужасные мысли на мой счет, которые почему-то поселились в твоей голове этой ночью. И я для этого ни чего не делал.
— Мартин, не надо, — она испугалась.
— Хорошего же ты обо мне мнения, — а он обиделся, — либо еще не понимаешь, что происходит.
— А что происходит?
— Происходит то, что есть одно большое «но», которое не позволяет мне делать ничего того, что я говорил.
Мартин принес ее в свой кабинет и усадил в кресло напротив своего. Он молчал и рассматривал ее, а она все прятала взгляд.
Значит не все так безнадежно.
— Почему ты решила забыть обо всем, как о страшном сне? — спросил он с интонацией психолога, — Я в жизни не поверю, что ты сама при этом не испытывала ни капли удовольствия.
Она молча смотрела куда-то в пустоту, подобную той, которая овладела ей вчера ночью, но к счастью смогла подавить улыбку при мысли об удовольствии. Он был прав, она испытывала его, да еще и какое…
— И ведь я прав!
Она подняла на него большие голубые глаза, только тонкая грань ее ужасных очков отделяла их от него.