— Этот Питер — беее, — говорит мне Лали немного позже. — Он такой параноик. Что, черт возьми, он там делал?
— Я думаю, ему нравится Мэгги.
— Но Мэгги встречается с Уолтом.
— Я знаю.
— Так что, получается, она встречается с ними обоими? Разве это нормально — гулять с двумя парнями одновременно?
— Послушай. — Питер догоняет меня в коридоре. — Я не уверен, что мы можем доверять Себастьяну. Что, если он нас сдаст?
— Не переживай. Он последний человек, кто может это сделать.
После того поцелуя одно упоминание имени Себастьяна стало для меня невыносимым, теперь его образ невидимой тенью повсюду следует за мной: в душе он подает мне шампунь, его лицо всплывает между строк в моих тетрадях. В воскресенье Мэгги, Уолт и я ездили на блошиный рынок, и, роясь в корзинах с футболками шестидесятых годов, я постоянно думала, какая из них понравилась бы Себастьяну.
Конечно, он позвонит.
Но он все не звонил.
Прошла неделя, наступило утро субботы, и мне нужно было собираться ехать на собеседование в Брауновский университет. В полном недоумении я смотрела на одежду, которую разложила на кровати, чтобы затем упаковать ее в маленький чемоданчик. Вещи напоминали бессвязные мысли тысяч незнакомцев: о чем я думала, когда покупала этот расшитый бисером свитер из пятидесятых? Или эту розовую бандану? Или зеленые леггинсы в желтую полоску? Мне нечего надеть на собеседование. Как я могу выглядеть нормально во всей этой разношерстной одежде? А что значит быть нормальной? Просто быть собой? Но кто я?
Что, если он позвонит, когда меня не будет? Почему он еще не позвонил? Может, с ним что-то случилось? Что, например? Я видела его каждый день в школе, и с ним все было в порядке.
— Кэрри? — зовет меня отец. — Ты готова?
— Практически. — Я кладу в чемодан клетчатую юбку, свитер с блестками, широкий ремень и напоследок кидаю старый платок «Эрмес», который принадлежал еще моей матери. Она купила его несколько лет назад, когда они с отцом ездили в Париж.
— Кэрри?
— Иду-иду.
Я спускаюсь по ступенькам.
Мой отец всегда нервничает, когда мы куда-нибудь едем. Он тщательно изучает карты, рассчитывает время и расстояние. Ему нравятся неизвестные данные только в уравнениях, в жизни же все должно быть определенно. Я в который раз напоминаю ему, что это не такая уж дальняя поездка. Его альма-матер, Университет Брауна, всего в сорока пяти минутах езды. Но он все равно волнуется: отвозит машину на мойку, снимает со счета наличные деньги, проверяет на месте ли расческа. Доррит закатывает глаза:
— Ты уезжаешь меньше чем на двадцать четыре часа!