— Доррит, как ты могла? — ругается Мисси. — Это была мамина сумка. Как ты могла ее испортить? Ты не могла, например, что-нибудь сделать со своей сумкой?
— Почему Кэрри должны были достаться все мамины вещи? — спрашивает Доррит.
— Не должны, — говорю я, удивляясь тому, насколько спокойно и разумно звучит мой голос.
— Мама оставила эту сумку Кэрри, потому что она старшая, — говорит Мисси.
— Нет, не поэтому, — причитает Доррит. — Она оставила ее Кэрри, потому что любила ее больше.
— Доррит, это неправда…
— Нет, правда. Мама хотела, чтобы Кэрри — во всем была похожа на нее. Кроме того, что мама умерла, а Кэрри до сих пор жива.
От этих слов Доррит внутри меня все сжимается. Она выбегает из комнаты, а я начинаю рыдать. Я не умею красиво плакать, как, например, героиня «Унесенных ветром», хотя так, наверное, бывает только в кино. Мое лицо опухает, из носа течет, и я не могу дышать.
— Что сейчас сказала бы мама? — спрашиваю я Мисси между всхлипами.
— Ну, я думаю, сейчас она бы точно ничего не сказала, — отвечает Мисси.
И вот оно: черный юмор — что бы мы без него делали.
— Я имею в виду, — улыбаюсь я между иканием. — Это же просто сумка, так? Это не человек.
— Я думаю, что нам стоит раскрасить мистера Панду в розовый цвет, — говорит Мисси. — Давай проучим Доррит. Она оставила розовый лак открытым под раковиной, я чуть не перевернула его, когда искала «Нэр».
Я бегу в ванную.
— Что ты делаешь? — протестует Мисси, когда вместо мистера Панды я беру сумку и начинаю раскрашивать ее лаком. Когда процесс завершен, я поднимаю сумку наверх, чтобы получше рассмотреть, что получилось.
— Вот это круто, — говорит Мисси, одобрительно качая головой.
Мне тоже кажется, что получилось действительно очень здорово.
— Если это сделано преднамеренно, — говорю я, неожиданно кое-что понимая, — то это модно.
— О боже мой! Я обожаю твою сумку. — Старшая официантка в восторге от моей работы. На ней надеты полосатые леггинсы, а волосы скручены в маленькие пучки, напоминающие безе. — Я никогда не видела ничего подобного. На ней твое имя? Кэрри?
Я киваю.
— Меня зовут Айлин, — говорит она. — Я бы хотела иметь такую же сумку с моим именем.
Она берет два меню и провожает нас к столику на двоих рядом с камином.
— Самое романтичное место в ресторане, — шепчет она, подавая нам меню. — Веселитесь, ребята.
— Постараемся, — говорит Себастьян, быстро разворачивая свою салфетку.
Я не выпускаю сумку из рук.
— Она тебе нравится?
— Это же просто ридикюль, Кэрри, — говорит он.
— Это, Себастьян, не просто ридикюль. И потом, ты не должен называть сумку ридикюлем. Ридикюли существовали в семнадцатом веке. В то время люди использовали для взаиморасчета не бумажные деньги, а монеты, они их складывали в ридикюли, а те прятали среди одежды, чтобы их не украли. Сумка же предназначена не только для того, чтобы носить в ней деньги или другие вещи, это еще и модный аксессуар, и его должны все видеть. И потом, это не просто какая-то старая сумка. Она принадлежала моей маме…