Я ставлю бокал, и в этот момент на наш столик чуть ли не падает пьяная женщина в красном платье с ярко-красными накрученными волосами. Она толкает меня и разливает половину моего напитка.
— Простите меня, любезная, — говорит она заплетающимся языком. Она делает шаг назад и осматривает нас с Себастьяном. — Романтики, — усмехается она и, шатаясь, отходит, пока я салфеткой промакиваю разлитый вермут.
— Что это было?
— Пьяная немолодая женщина, — пожимает плечами Себастьян. — Нет ничего хуже, чем слишком много выпившая женщина.
— Почему это?
— Да ладно, Кэрри. Все знают, что женщины не умеют пить.
— А мужчины умеют?
— Почему мы вообще это обсуждаем?
— Судя по всему, ты считаешь, что женщины еще не умеют водить машину и писать диссертации.
— Есть исключения: твоя подруга, Мышь.
Простите?
Принесли наш луковый суп, украшенный тертым сыром.
— Будь осторожна, — говорит он. — Горячо.
Я вздыхаю и начинаю дуть на ложку, полную липкого сыра.
— Знаешь, я все-таки хочу как-нибудь съездить во Францию.
— Я тебя отвезу, — говорит он. У него все так просто. — Может, у нас получится поехать следующим летом? — Затем, воодушевленный составлением плана, он наклоняется вперед: — Мы начнем с Парижа. Затем на поезде доедем до Бордо, это винная провинция. А после отправимся на юг Франции — Канны, Сен-Тропе…
Я представляю себе Эйфелеву башню, белую виллу на холме, скоростные лодки, бикини и глаза Себастьяна, серьезные и чувственные. Он смотрит прямо на меня. «Я люблю тебя, Кэрри, — шепчет он в моих мечтах. — Ты выйдешь за меня замуж?»
Я все еще надеялась поехать в Нью-Йорк этим летом, но если Себастьян хочет отвезти меня во Францию, то почему бы и нет.
— Добрый вечер.
— А?
Я поднимаю глаза и вижу блондинку с повязкой на голове и лошадиной улыбкой.
— Я вынуждена вас побеспокоить: почему у вас сумка стоит на столе?
— Прошу прощения? — Себастьян обращается к блондинке. Он снимает сумку со стола и кладет ее на пол. Женщина уходит, а Себастьян заказывает еще напитки. Но настроение испорчено, и, когда приносят наши отбивные, мы едим их в полном молчании.
— Эй, — говорю я. — Мы ведем себя, как старая женатая пара.
— Как это? — спрашивает он.
— Сидим, ужинаем вместе и при этом не разговариваем — воплощение одного из моих кошмаров. Когда я вижу подобные, едва смотрящие друг на друга пары в ресторане, мне становится за них обидно. Зачем, спрашивается, напрягаться, идти куда-то? Если вам нечего друг другу сказать, почему бы просто не остаться дома и так же сидеть и молчать?
— Возможно, в ресторане лучше еда.
— Смешно. — Я кладу свою вилку, тщательно вытираю рот и смотрю по сторонам. — Себастьян, что происходит?