Капитан вызвал конвой, и Павла отвели в камеру. Он улёгся на жёсткий топчан. Вот это попал в оборот! Был бы жив Турков — ситуация прояснилась бы, а теперь? Знали ли о нём сотрудники майора, вёл ли он какие-нибудь записи? Кто может подтвердить факты? А хуже того — захочет ли следователь эти факты собирать? На войне с бумагами особенно не заморачиваются. Это у немцев пунктуальность и порядок во всём, и в первую очередь — в бумагах. Даже в ротной каптёрке учёт ведётся: кто, какие и когда получал — сапоги или подсумок. И даже на ремне к тому же подсумку вытеснено на коже «К98», чтобы не спутать с другим. Вот только не помогла немцам их пунктуальность. Наши со своим раздолбайством ухитрялись их бить. Наверное, дух сильнее.
Сделав такой вывод, Павел решил стоять на своем. Весточку бы родителям разрешили послать! Мать, небось, извелась уже вся. С Курской битвы писем от него не получала. А может, похоронка на него пришла? Если его расстреляют в контрразведке, то это и к лучшему. Ещё когда он в Красной армии служил, не один танк немецкий подбил, и сейчас «Тигр» угнал. А «Тигр» — машина мощная, и денег больших стоит. Немецкой казне каждый «Тигр» обходится в восемьсот тысяч рейхсмарок. Сумма очень большая, стало быть, это он, Павел, урон рейху нанёс.
Странно складывалась судьба. В 1941 году он сам на фронт рвался, на танкиста выучился, с немцами воевал — как все. А потом — ранение, и всё пошло кувырком. Немцы его то ли предателем сейчас считают, то ли думают, что он с ума спятил. Наши тоже в предатели записали, следователь злой, как собака. Не выйти ему, наверное, живым отсюда.
Время тянулось медленно, день шёл за днём, а Павла на допрос всё не вызывали. Но в один из дней загремели засовы. И в дверном проёме возник силуэт дежурного.
— С вещами на выход.
А какие у него вещи? Гол, как сокол.
Павла вместе с несколькими задержанными или заключёнными — кто их разберёт — погрузили в грузовик. По углам кузова встали четверо автоматчиков. Сразу предупредили: сидеть на дне кузова. Кто попытается встать — стреляют без предупреждения. А дальше — товарный вагон с нарами. Знать бы, куда везут, да кто же арестованным докладывает? На форму Павла косились, но не трогали его.
А потом — станция, фильтрационный лагерь. Павел отсидел в нём месяц, мучаясь в безвестности. За это время он похудел. Нервничал, да и кормёжка была такой, чтобы только ноги не протянуть. Соседей по нарам периодически вызывали на допросы, его же никто не трогал.
Однако судьба его снова сделала резкий поворот. Павла вызвали в комендатуру. В комнате его ждал офицер.