Почему не сделали описания, подобного Иоанну, первых три евангелиста? Они остановились на земных событиях, а Иоанн начинает с неба. Конечно, потому, как говорит апостол, что всякому «дается явление Духа на пользу» (1 Кор. 12; 7). Дух Святый дает дарования «коемуждо якоже хощет» (1 Кор. 12; 11). Но неужели Дух Святый в раздаянии даров не сообразуется ни с какими законами? Нет! Различие даров Его зависит от различия умственных и нравственных сил лиц приемлющих. В Иоанне мы видим глубокую любовь. Эта глубокая любовь произвела столь же глубокое познание. Лице Иисуса Христа преимущественно у него является Божественным. Такое дополнение, сделанное Иоанном, было очень нужно, как замечает святитель Златоуст. Первых трех Евангелий было бы недостаточно. Притом, многие еретики останавливались именно на том, что было человеческого в Лице Иисуса Христа, и в защиту своей земляности могли ссылаться на трех евангелистов, у коих будто бы только и говорится, что о земных делах Иисуса Христа. Посему также богословие Иоанново было крайне нужно. Он как бы поневоле сделался христианским метафизиком, но не без сообразности своему духу, своей высокой любви. Невозможно вполне объяснить и определить сих первых стихов Иоаннова Евангелия, и толкователи, рассекавшие особенно первый стих по правилам некрологического толковательного искусства, подобны тем, кои раздирали одежды Иисуса Христа (Ин. 19; 23); напротив, с ним надобно бы поступить так же, как с хитоном нешвенным, а истканным свыше. Усиливаться понять оный - значит ничего не понимать. Все мысли и слова здесь бессменны, как прекрасно замечает святитель Златоуст. "Ежели чего недостаточно, - говорит он, - для представления всего, то и не удивляйся; ибо дело идет о Боге, о Коем достаточно ничего нельзя ни сказать, ни помыслить". И в другом месте говорит: "Ни одного слова недостаточно к тому, чтобы выразить Божественное Слово. И если кто станет утверждать, что он может что-либо сказать о Боге, тот сим ясно показывает, что он не понимает Бога. Нет имени, которое бы вполне могло выразить Бога; так нельзя постигнуть Его всего". Но чем же Он представляется у Иоанна? и чем мы на этом основании можем представлять Его? Он представляется у него Богом Словом. Ясно, что Лице это Божественное. Скажем ли мы, что Бог есть Слово, и что Слово есть Бог, то есть возьмем ли слово предикатом, или субъектом, мысль будет одна и та же. Видно, однако ж, что Слово это нераздельно соединено с Богом (Ин. 1; 2). Какого рода эта нераздельность? Соединение ли только нравственное или физическое? Должно быть то и другое. Нельзя здесь разуметь двух Богов, ибо ничто так не страшило Иудеев, как многобожие; посему, если бы Иоанн разумел здесь двоебожие, то он непременно должен был бы сделать оговорку. Но здесь приметно и отличие. Иначе каким же образом Он был бы и другой, если бы ничем не отличался от первого? Отличие это выражается в первом стихе его Евангелия. И Слово δε προς τον Θεος. Этим словом, προς, показывает, что Оно имеет личность Свою. Скажут, что наше знание языка греческого еще не ручается за такое изъяснение? Но еще святители Златоуст и Василий Великий в слух всего Константинопольского народа, знавшего уж конечно отлично свой отечественный язык, говорили, что здесь προς означает личность. Златоуст говорит: "Когда Иоанн говорит о Слове, что Оно было в начале, то дабы кто не почел Его не рожденным Богом от вечности, Иоанн говорит, что Оно «искони» было «к Богу»; а дабы кто не почел Его словом произнесенным, то Иоанн прибавляет греческое речение προς, показывающее, что оно было не в Боге, а «к Богу»". Потом говорит, что это Слово было Сам Бог - «и Бог бе Слово», но эта разность нисколько не вредит догмату единобожия. В сем стихе заключается все учение о Троице. Дальше Иоанн говорит, что «Бог бе Слово», без члена (Θεος). Досужие критики приискали некоторые места у Филона, где он будто бы, говоря о Боге низшем, сотворенном, употреблял слово Θεος, без члена. Но святитель Златоуст говорит: "Если бы Иоанн здесь разумел слово, или Бога сотворенного, то что препятствовало бы ему сказать: в начале сотвори Бог Слово? Да и Сам Единородный Сын Божий не преминул бы, по смирению Своему, сказать, что Он сотворен, если бы Он в самом деле был таковым. Скорее бы Он мог умолчать о Своем величии и Божестве, нежели скрыть то, что Он создан". Вот единожды навсегда ответ на возражения против Божественности Иисуса Христа. Начало Евангелия Иоаннова как будто похоже на начало Моисеевой книги Бытия, только есть и чрезвычайное различие; ибо Иоанн говорит: «в начале бе Слово», но не сотворено. Почему Иоанн назвал Иисуса Христа "Словом"?