— Что смотришь? Больше ничего не было! Она было сунулась и цепочку еще отдать, да я ей говорю — а ну как крест на веревку повесишь, да и потеряешь? Что тогда? — Бабуся внимательно посмотрела на Дениса. — Ага, понял, что бабка не завирается? Чё, поплохело, матросик? Рот-то раззявил, зенки вылупил…
Денис сунул сережки во внутренний карман палью и побыстрее ушел. Дойдя до лифта, он услышал, как его окликает Мария Демьяновна:
— Слышь, матрос! Не спеши. Ишь, побежал! Без оглядки! Будто кто гонится за им… Еще письмо тебе! — Она показала сложенную бумажку. — Не хотела давать, да не по-людски как-то. Сама читала раз семь, не поверишь. Прямо как за душу взяло! На-кась, вот… — Бабуся сунула ему вчетверо свернутый листочек, тоже задернутый в прозрачный целлофановый пакет.
Когда Денис громыхнул дверью лифта, из своей двери высунулась Верка и схватила Марию Демьяновну на входе. Та слабым голосом запричитала, отмахиваясь от Верки:
— Кого? Кто? Ой, Верка, ты? Ничё не вижу сегодня…
Соседка встряхнула старушку:
— Ты чё, Демьянна, совсем сдурела?
— А чё такое? — невинно осведомилась Мария Демьяновна.
— Когда это? Когда она… это… утопла? Ты чё ему наговорила, мужику?
Мария Демьяновна рьяно отпихнула соседку:
— Это тебе не мужик, а мудозвон, поняла? И потом, чего я такого сказала? Я ж сон видела, я и этому, из ментовки, тоже так сказала. Он все записал. Повозмущайси, повозмущайси! А чё? Я чего видела, то и сказала. От себя ничего не прибавила. Хотя и могла б, уж навидалась-наслыхалась ихних любовей. Как ентот мылился тут, в портках, оттопыренных на одном месте. Те сказать, на каком месте? Иль сомлеешь, а, Верка? — Она засмеялась, видя, как соседка открывает и закрывает рот, не зная, что и сказать.
— Ох, ты… ты… да ты…
— Ты-ты-по-ты-ты, санитаров не боимся, писаем в штаны! — подытожила, приплясывая и шаркая большими тапками, Мария Демьяновна и захлопнула дверь.
Верка постояла, глядя на Аленину дверь. Сколько раз Алена ходила к ней за полтинниками и десятками, если у нее не было мелочи на такси, а она опаздывала!.. Особенно раньше, когда в театре работала. Даже в театр однажды ее приглашала, Верка сидела на третьем ряду и все ждала, когда появится Алена. Она вышла в таком красивом платье, так спела… А сережки и записку взяла и Демьяновне отдала. И надо же Демьяновна — молчала. Ни разу ей не сказала, что Алена, оказывается, что-то оставила этому своему, симпатичному… Верка решительно постучалась к соседке:
— Демьяновна!
— Чего тебе?
— Чайку давай попьем…
— Сейчас приду, кашу только доварю, а то сгорит.