– И у нас в городе есть овраг… – нахмурился Сашка. – Нам что – того же ждать?..
– А подробнее можно? – напрягся Данил, тоже вспомнив Шишковский овраг и заполняющую его всклянь красную пелену. – Мало ли…
– Да лет пять назад все началось, – начал рассказ Зуб. – Появилась в лесу неподалеку пещера – провал в земле – и начали оттуда такие твари выползать, что и словами не опишешь. Морлоки хреновы… Днем все ничего, пусто в округе, но как солнце садится – начинают лезть. Чего мы только не пробовали. И камнями заваливали, и водой заливали, и даже забетонировали раз – бесполезно. Вечером запечатаем вход – утром и следа нет, опять пещера открыта. Пробовали ямы рыть с кольями да ловушки ставить – бросили, ненадолго хватает. Куропат свалится – вот и заполнена яма. Бесполезное занятие. И лезут они теперь оттуда без помех, разбегаются по окрестности. Обычно-то мы атаки без потерь отражаем, но несколько раз в год у них гон случается – собираются все вместе и на поселок прут. Вот и в начале весны так же было – дошли до стены, влезли с северного угла, даже ДЗОТы не помогли. А наверху в это время отделение стояло. Ну и не выдержали нервы у троих, драпанули. Причем один из них – командир отделения недавно поставленный. Если б вмертвую стояли – потеряли бы двоих-троих, но отбились. А так из-за этих сволочей семнадцать человек разодрали. Хорошо, подмога вовремя подоспела, прикрыли брешь, сбросили карликов вниз, там и покрошили. А вот тройку эту за дезертирство всем поселком и решили – на кол. Чтоб неповадно было…
– На кол? – со странным каким-то, жутковатым любопытством косясь на установку, переспросил Данил.
– Командира отделения – на кол. Остальных расстрелять и Мусорщику на корм.
– Суро-о-ово, – протянул Бармаглот.
– Война, – ответил, словно отрубил, Зуб.
– И не жалко?
– Этих не жалко, – сплюнув, словно на падаль, сказал Андрей. – Один из них – товарищ мой бывший, старосты сын. Знал бы, что таким ублюдком окажется – своими бы руками его…
– Сын старосты?! – поразился Сашка. – И что же?.. Он… ребенка своего – своими же руками?!.
– Иваныч не человек – кремень, – кивнул Зуб и в голосе его Данил явственно услышал огромное уважение к главе поселка. – Не вам и не нам его судить. За то и уважают его и идут за ним, что он ради людей ни себя ни детей своих не жалеет…
Данил испытал вдруг странное какое-то, двойственное чувство. С одной стороны, конечно, такой человек заслуживал безусловного уважения, но с другой… вот так вот, собственного ребенка на такие муки… Уж лучше б расстрелял своей рукой, как Тарас Бульба.