Сьюзан поймала мой взгляд, и ей стало не по себе.
- У вас такой порядок, - сказала я.
- Вы же знаете, насколько я навязчиво-обязательная.
- Да уж. Если вообще можно сказать о морге, что он выглядит замечательно, то это - про наш.
Она аккуратно сложила шарфик и положила его назад в коробку. Поплотнее запахнув халат, она молча смотрела на пойнсеттию.
- Сьюзан, - мягко начала я, - вы не хотите рассказать о том, что происходит? Она не подняла на меня глаз.
- В то утро вы вели себя довольно странно. На вас не похоже не ходить на работу, а потом вообще оставить ее, даже не позвонив мне.
Она глубоко вздохнула.
- Простите меня. В последние дни у меня что-то все из рук вон плохо. Все как-то очень действует на меня. Как тогда, когда я вспомнила про Джуди.
- Я понимаю, что вы, должно быть, тяжело переживали смерть своей сестры.
- Мы были близнецами. Не на одно лицо. Джуди была гораздо симпатичнее меня. Отчасти из-за этого все и вышло. Дорин ревновала ее.
- Дорин - это та самая "ведьма"?
- Да. Простите. Я не хочу больше иметь дело ни с чем подобным. Тем более сейчас.
- Возможно, вам полегчает от того, что я скажу, что звонила в церковь неподалеку от дома Дженнифер Дейтон, и мне рассказали о том, что храм освещается натриевыми лампами, которые в последние несколько месяцев стали барахлить. Очевидно, никто и не знал, что освещение не починили должным образом. Кажется, это объясняет, почему свет то гас, то загорался.
- В детстве в церкви среди верующих были пятидесятники, которые верили в то, что можно вызывать демонов. Я помню одного человека, - говорила Сьюзан, - который рассказывал о своей встрече, с демонами, о том, как он лежал ночью в постели и слышал, как в темноте кто-то дышал, как книги слетали с полок и бились о стены комнаты. Я была до смерти напугана подобными историями. Я даже не могла смотреть вышедший тогда фильм "Изгоняющий дьявола".
- Сьюзан, на работе мы должны быть собранными и трезвомыслящими. Нельзя давать волю своим прошлым фантазиям, фобиям и тому подобному.
- Вы не были дочерью священника.
- Я росла католичкой, - сказала я.
- Это совсем другое, чем быть дочерью священника-фундаменталиста, пылко возразила она, стараясь сдержать слезы.
Я не спорила с ней.
- Временами я думаю, что все это позади, а потом оно вдруг наваливается на меня и душит, - продолжала она, подавляя эмоции. - Словно кто-то изнутри издевается надо мной.
- Как же он это делает?
- Что-то ломается, уничтожается.
Я ждала, что она как-то объяснит то, что сказала, но она не стала. Она с тоской уставилась на свои руки.