Это небольшой город, красивый и живописный, был тем не менее оплотом африкандерства, воплощенным в университете, чьи факультеты разместились под зелеными дубами и защитным барьером гор. Здесь, в центре африкандерской мысли, был создан и по-прежнему создавался язык африкандеров. Здесь размышляли и спорили теологи. Сам Тромп Бирман учился под дремлющими дубами Стелленбоса. Все великие люди учились здесь: Луис Бота, Герцог, Ян Кристиан Сматс. Никто, кроме выпускников Стелленбоса, не возглавлял правительство Южно-Африканского Союза. И мало кто из не учившихся в Стелленбосе становился членом кабинета министров. Это был Оксфорд и Кембридж Южной Африки, и приход в нем отдали Тромпу Бирману – высочайшая честь. Теперь перед ним были открыты все двери. Ему предстояло очутиться в самом центре, получить власть и возможности добиться еще большей власти; он мог бы стать одним из тех, кто движет события, одним из новаторов. Теперь все оказывалось возможно: совет Синода, само руководство церковью – все стало досягаемым. Теперь у него не оставалось ограничений и границ. Все было возможно.
– Это книга, – выдохнула тетя Труди. – Я не думала. Я никогда не понимала…
– Да, книга, – усмехнулся дядя Тромп. – И тридцать лет тяжелой работы. Нам дают большой дом на Эйкебум-стрит и тысячу в год. У каждого из детей будет отдельная комната и место в университете, оплаченное церковью. Я буду проповедовать перед самыми влиятельными людьми страны и перед самой умной молодежью. Я войду в Совет университета. А у тебя, моя дорогая жена, за столом будут сидеть профессора и министры… – Он виновато замолк, потом сказал: – А теперь помолимся. Попросим Бога о скромности; попросим спасти нас от смертных грехов гордыни и алчности. Все на колени! – взревел он.
Суп остыл, прежде чем он позволил им встать.
* * *
Отъезд состоялся через два месяца, после того как дядя Тромп передал свои обязанности молодому священнику, только что окончившему богословский факультет в том университете, куда старик теперь перевозил семью.
Казалось, на сотню миль в округе не осталось никого, кто не пришел бы на станцию попрощаться с ними. До этой минуты Манфред не подозревал, как высоко ценила община дядю Тромпа, как его уважали. Мужчины все были в воскресных костюмах, и каждый пожимал священнику руку, неловко благодарил и желал удачи. Кое-кто из женщин плакал, и все принесли подарки: корзины с вареньем и консервированными фруктами и овощами, молочные пироги и куксистеры[43], мешки с сушеным мясом куду – билтонгом; еды хватило бы, чтобы в дороге на юг прокормить целую армию.