— А Мэри ее мама собирается сшить балетное платье сама, — хитро глядя на Стеллу, сообщила Беки.
Словно маленький сгусток энергии, эта девочка была везде и всюду. То здесь, то там она топотала слоником. А когда Беки полезла по лестнице, раздался грохот, словно у дома обрушилась крыша.
— Я хочу танцевать, как лебедь, — безапелляционно заявила девочка.
Хейзл и Стелла обменялись умиленными взглядами поверх голов детей.
— Я тоже хочу, — настаивала Эмилия.
Искоса глядя на Эмилию, Беки прожгла ее взглядом.
— Вы все сможете танцевать, как лебеди, — разрядила обстановку Хейзл, всегда выступавшая в их спорах миротворцем. — Однако мы не хотим тратиться на балетки и пачку, если вам через неделю все надоест и вы бросите занятия.
Эмилия и Беки, кажется, были шокированы предположением «если».
— Смотри, мам, — сказала Эмилия, делая перед Стеллой па, как в балетном классе. — Смотри же, мама!
— Нет, посмотрите на меня, — настаивала Беки, наступая на Стеллу.
— Уверена, ты станешь прекрасным лебедем, — сказала Стелла, мило улыбаясь Беки.
Эмилия, в свои годы уже успевшая понять, что взрослые часто говорят одно, а думают другое, с удивлением уставилась на свою мать.
— Итак, девочки, вы готовы к представлению? — быстро, чтобы замять неловкую паузу, спросила Стелла.
— Да! — воскликнули они.
— Я буду здесь через пять минут, — сказала Хейзл и тут же крикнула. — Шона!
Появился еще один огненно-рыжий ангел с золотистыми лентами, тянущимися из комнаты. Очевидно, девочка тихо сидела в комнате и наклеивала на свой костюм дополнительные блестки. Близняшки были не совсем одинаковы по характеру, но обеим достались в наследство глаза и огненно-рыжие волосы матери.
— Идите наверх и хорошенько помойте руки, — сказала Хейзл. — Я потом поднимусь и проверю.
С веселым топотом девочки помчались вверх по лестнице, а Стелла прошла вслед за хозяйкой на кухню. Хейзл была для нее самым близким человеком после родных сестер. Их образ жизни различался, да и как он мог не различаться, если Стелле было тридцать восемь, а Хейзл — сорок пять. Однако их объединяло общее специфическое чувство юмора, когда шутки произносились порой самым серьезным тоном. Стелла чувствовала, что Хейзл понимает ее с полуслова. Хейзл никогда не пыталась устраивать Стелле встречи с мужчинами, как не пыталась уговаривать ее назначать им свидания. Она понимала, что Стелла и так совершенно счастлива, живя своей жизнью.
А если Хейзл и думала о том, что в жизни ее подруги должен появиться мужчина, то держала свои мысли при себе.
— У нас осталось время попить чаю? — спросила Стелла, зажигая огонь под чайником. — Я сейчас бегала по магазинам и, не буду скрывать, устала.