– Но тогда… что же мне говорить, если…
– Правду, – мягко подсказал он, – только правду. И, как я уже сказал, эта возможность сохраняется на протяжении всей нашей предстоящей беседы. Ты можешь сказать мне все прямо сейчас. Или – когда мы начнем, и ты поймешь, что молчание тебе не по силам. Ты можешь отвечать – этот один вопрос я буду задавать тебе сегодня еще не раз и не два. Ты можешь перебить меня, чтобы сознаться. Если сейчас я снова не услышу того, что хочу, помни: каждый миг, проведенный тобою здесь, каждый твой крик и каждая капля крови – в этом только твоя воля. Только от тебя зависит, когда дверь распахнется, чтобы дать тебе покинуть эту комнату. Итак, Отто, в последний раз я просто спрашиваю: о чем ты не рассказал мне?
Тишина повисла надолго, и было слышно, как скрипит пером Ланц за спиной – звук был будничный, простой, неуместный и словно издевательский, и он не удивился, заметив, как взгляд переписчика сместился с исполнителя на Дитриха, почти с ненавистью и вместе – страхом.
– Стало быть, – не дождавшись ответа, подытожил Курт, наконец, развернувшись к тяжелому столу у стены, – по-хорошему разрешить ситуацию не удастся; что ж. Это твой выбор.
Обеспамятевшего переписчика охрана волоком вытянула в коридор спустя несколько часов.
Курт сидел за столом недвижимо еще минуту, глядя на закрывшуюся дверь; от витавшего под низким потолком запаха раскаленного воздуха, пота и крови становилось дурно, но заставить себя подняться он никак не мог.
…«следует быть осмотрительным, дабы не ошибиться в своем суждении»…
Он рывком встал, расстегнув ворот куртки, и прошагал к бочке с водой у противоположной стены. Исполнитель деловито пристраивал орудия своего труда, на молчащих дознавателей не обращая внимания и не произнося ни слова; Курт был убежден, что и говоримое обвиняемыми в этом зале он вряд ли слушал и запоминал…
Зачерпнув из бочки воды, он плеснул на себя, с усилием проведя ладонью по мокрому лицу. Вода пахла гарью и плесенью.
…«следует быть осмотрительным, дабы не ошибиться в своем суждении»…
– Первый допрос, верно?
Того, как Ланц остановился за спиной, он даже не услышал; не оборачиваясь, Курт кивнул, закрыв глаза и слизнув горьковатую воду с губ.
– Для первого раза ты хорошо держался.
– Нет, Дитрих, – возразил он с невеселой усмешкой, следя за исполнителем, все так же молча устранившимся подальше, давая следователям возможность обсудить то, что его ушей не касалось. – Нет. Это он хорошо держался.
– Н-да… Не ожидал от такого заморыша.
…«следует быть осмотрительным»…
– В Шонгау, в Баварии, – произнес Курт медленно, глядя в темную воду в бочке, – один «общественный палач» изобличал ведьм методом прокалывания. Это было, разумеется, задолго до больших перемен в Конгрегации… Так вот, однажды, когда он не смог отыскать «клейма дьявола» на одной из женщин, он заявил, что «с его точки зрения она выглядит как ведьма». Можно и не говорить, что она, в конце концов, созналась…