– Понимаю. Сейчас мне веры мало, после таких оплошностей…
– Не в том дело, – отмахнулся тот легкомысленно. – Невелика, в конце концов, потеря – ведь был виновен? Был. За сообщничество и подстрекательство, заметь, что самое главное, все одно бы придушили.
– Да, – согласился Курт тяжело, – возможно; но тогда он не совершил бы смертного греха. По моей вине. И не оказался бы… недостоин – по моей вине – отпевания и поминания в церковных службах. А его, точно отлученного, зароют за пределами освященной земли. По моей вине.
– Чтобы раз и навсегда окончить эти неистовые флагелляции, – хмуро отрезал Райзе, – слушай, что я скажу. Тебе кажется, что ты несешь за это ответственность? Хорошо. Поминай его в молитвах до конца дней своих. Но он был в своем уме, стало быть, за свои действия отвечал и будет теперь отвечать сам. Единственная неприятность в случившемся – это то, что Керн тебе ввернул хороший штырь, да и ему самому теперь вставят по самую макушку… но это ничего, выкрутимся. Все остальное – вздор. А теперь – к делу. Я высказал свои сомнения не из-за последних досадных событий, а лишь потому, что я просто не вижу, куда можно всунуть твоего третьего.
– В этом есть здравое зерно, – мягко добавил Ланц, – подумай.
– Еще вчера вы оба считали иначе.
– А неделю назад мы полагали, что библиотека университета содержит труды все сплошь полезные и душеспасительные, – возразил Райзе. – Академист, послушай спокойно: и без твоего третьего все складывается в одну линию. Будущий медик увлекся богословием? Бывает. Заинтересовался более спорными текстами? Соответствует его убеждениям. Исчезли рукописи? Ты сам сказал – мог уничтожить. Заказал богатый оклад? Так у него с головой было не все в порядке – по свидетельским показаниям. Смерть странная? Так и интересы у него, как следует из вышеперечисленного, были не совсем обычные.
– Третий есть, – твердо сказал Курт, поджав губы. – Я знаю. В чем бы еще я ни ошибался, но это я знаю.
– Знаешь – откуда?
– Кто-то подтолкнул Шлага к этому – ко всему. Кто-то рассказал ему о той, самой первой книге.
– Два богослова в трактире шептались промеж собой, обсуждая запрещенные сочинения, и он услышал название.
Курт замер, переводя взгляд с одного на другого, и, понизив голос еще больше, пробормотал:
– Когда вы это узнали?
– Мы этого не узнавали, – усмехнулся Райзе. – Но – заметь, звучит правдоподобно? Ты сразу поверил. И таких правдоподобных объяснений может быть множество.
– Как знаете, – злясь на собственное легковерие, на сослуживцев и на все происходящее, отмахнулся Курт. – Меня вы не переубедили; я не жду, что вы станете что-то разыскивать, и упрекать вас за это нельзя. Но я докажу, что прав.