Всё дело скорее всего в весне, она будоражит, не даёт покоя, заставляет молодых людей совершать безрассудные поступки. Но её, Надю, весенние волнения совершенно не касаются. Хотя парень этот, Кирилл, безусловно, симпатичный. Но не хватало ещё реагировать на подобные мальчишечьи взгляды!..
Она его почти вдвое старше, в матери ему годится. И вообще, у неё всё позади, ждать больше нечего, жизнь пролетела. Причём с какой-то невероятной скоростью…
Но зато теперь у неё есть
сын , которому она посвятит оставшиеся годы.
Надя с гордостью посмотрела на Алёшу, потом закончила писать, подняла голову, взглянула на Кирилла со сдержанной строгостью.
– Вот ваш читательский билет. Ваш номер тысяча семьсот двенадцатый. Не потеряйте! Держите книгу.
Она положила перед ним изрядно потрёпанный экземпляр «Робинзона Крузо».
– Через неделю, не позже!
– Не потеряю, не беспокойтесь, – сияя глазами, проговорил Кирилл. – Спасибо, до свидания!
При этом, однако, никаких признаков движения не проявил, продолжал мяться на том же месте.
– До свидания, – вежливо ответила Надя. – Вам что-нибудь ещё нужно?
– Нет-нет, – смутился парень. – Всё в порядке.
Чувствовалось, что он хочет ещё что-то сказать, ищет повода, но Надя смотрела сухо, поджав губы, так что ему ничего не оставалось, как повернуться и уйти.
Она с лёгкой грустью смотрела ему в спину. Хорошо, что он ни на что не решился. Пришлось бы его ставить на место, это было бы неприятно и ей, и ему. Странно только, что вместо удовлетворения она испытывает чувство грусти и сожаления…
Ладно, бог с ним, надо переключиться на что-то другое. Всё эта проклятая весна…
Вон за окном уже темнеет, скоро пора закрываться.
Надя встала, подошла к Алёше.
– Ну, как успехи?
Сын с гордостью предъявил ей покрытый мало разборчивыми каракулями лист бумаги.
– Вот! – объявил он.
– Это что ж ты написал? – улыбнулась Надя. – Я чего-то не разберу.
– Как что? – удивился Алёша. – Письмо.
Действительно, что тут непонятного, как же она сразу не сообразила. Он ведь видел, что она часто пишет письма, вот и обезьянничает. Правда, она их потом рвёт.
– Да, конечно, письмо. И кому же?
– Тёте Вере. Про которую ты рассказывала. Я сначала хотел папке написать, но только его ж нету. Тогда я решил тёте Вере…
Улыбка постепенно сползла с Надиного лица.
Да, конечно, она рассказывает ему про Веру. Чуть ли не каждый вечер. То есть не только про Веру, а и про Николая, конечно, и про Мишу, и про дядьку покойного, и про тётю Анисью, но про Веру, пожалуй, чаще всего. Вдохновенно рассказывает, как про что-то прекрасное и замечательное. Но ведь и вправду всё лучшее в её жизни было так или иначе связано с Верой…