В результате в новогоднюю ночь осталась одна, впервые за всю свою жизнь.
Ровно в двенадцать часов подошла к фотографиям на стене, поздравила Наташу и Мишу, пожелала скорой встречи и завершения ужасной войны, разметавшей их по разным сторонам. Потом открыла дверь, вышла на крыльцо, кутаясь в шерстяной платок.
Прислушалась к ночному шуму леса, остро чувствуя своё невероятное одиночество в тёмном холодном мире. Край платка около подбородка постепенно покрывался ледяной коркой.
Вера глубоко вдохнула морозный воздух. Всё ещё будет хорошо, она дождётся их, они все обязательно опять соберутся.
Но для этого следует предпринять ряд необходимых, хорошо продуманных действий. Не может же она встретить своих родных людей с немецким ребёнком в животе!..
Во что бы то ни стало надо освободиться от него, пока никто не узнал, пока ещё есть время.
Завтра может быть поздно. Подозрительные взгляды как немцев, так и односельчан, ежедневно преследуют, осматривают, обшаривают её. Ей стоит огромных усилий держаться как ни в чём не бывало.
Вера окончательно замёрзла, вошла обратно в дом, где потрескивала жарко натопленная печка. Выход в студёную ночь неожиданно вселил в неё мужество.
Единственное её спасение – выкидыш, и она всё-таки спровоцирует, добьётся его, выбросит из себя чужеродную, немецкую плоть, очистит, наконец, своё измученное непосильной ношей тело.
Причём она это сделает немедленно,
сейчас! Вера подставила табуретку, подтянувшись, с трудом вскарабкалась на платяной шкаф, тяжело дыша, посмотрела вниз. Внезапно ей стало страшно. Там, внизу, был твёрдый дощатый пол. При падении можно переломать ноги, разбить голову, всё что угодно может случиться…
Но выхода не было.
Вера зажмурила глаза и прыгнула вниз.
С размаху приземлилась на носки и тут же по инерции резко упала назад, больно ударила кобчик. Перевернулась, уткнулась лицом в доски пола и какое-то время лежала ничком, прислушиваясь к себе. Потом с приглушённым стоном медленно поднялась и, сжав зубы, опять полезла на шкаф.
Она прыгала со шкафа на пол ещё несколько раз, ударялась об пол разными частями тела, покрывалась болезненными синяками, всякий раз надеясь, что это случится.
Но всё было бесполезно. Проклятый немчонок крепко сидел внутри её лона, ни за что не желал покидать его.
Холодный, пепельный рассвет первого дня нового года, заглянув в заиндевелое окно, застал Веру скорчившейся на полу возле остывающей печки.
Сил у неё больше не оставалось, за эту ночь она израсходовала их все целиком. Теперь оставалось только горько плакать и одиноко выть от ушибов, от физической боли, от сознания своего безнадёжного несчастья.