* * *
Услышав скрип входной двери и шаги в холле, Лили с облегчением вздохнула. Роберт наконец-то вернулся домой.
– Дорогая, ты здесь? – позвал он, заходя в спальню. – Ты собираешься идти в магазин?
– Заканчиваю одеваться. – Натягивая хлопковый носок, она на одной ноге запрыгала к выходу из гардеробной, но потеряла равновесие и упала на ковер как раз в тот момент, когда Роберт вошел в комнату.
– Ты в порядке? – Он помог ей подняться.
Роберт в темно-синем костюме, отметила Лили, просто сногсшибателен. Еще смуглая от летнего загара кожа сияла, темные волосы немного отросли и привлекательно закручивались на концах. «Черт, как я не догадалась нанести хотя бы румяна и блеск для губ?»
Он наклонился, чтобы поцеловать ее, а она незаметно провела языком по зубам, стараясь вспомнить, чистила ли их сегодня. «Нет».
– М-м-м, я соскучился по тебе. – Он обнял ее за талию.
Лили тут же втянула живот, переживая, что некуда спрятать две жирные складки, свисающие над резинкой спортивных брюк.
– Я тоже.
Она старалась не показать, что считала сначала часы, а потом и минуты до его возвращения.
Так приятно, когда он говорит, что соскучился, но Лили казалось, ее слова будут восприняты по-другому. Если она, просидев весь день дома с малышом, непричесанная, с нечищеными зубами, станет, как собака, прыгать вокруг Роберта каждый раз, когда он возвращается домой, это вызовет жалость. А она меньше всего хотела, чтобы муж ее жалел.
– Сейчас разбужу Уилла, и пойдем, – сказала она.
– Нет, я сам! – Роберт бросил пиджак и галстук на кровать. – А ты пока одевайся.
Он разбудил малыша, а Лили подогрела бутылочку с молоком, которое сцедила за день.
Поначалу кормление грудью давалось ей тяжело. Консультант по грудному вскармливанию в госпитале (стерва!) заявила, что с такими сосками она не сможет кормить ребенка, и посоветовала купить странные пластиковые накладки, которые должны были вытянуть соски и облегчить процесс. Вот только кожа тут же потрескалась до крови. Но Лили не собиралась сдаваться, и два месяца спустя (точнее, восемь мучительных недель) стало гораздо легче. Как ни странно, грудь перестала болеть в одно мгновение. Больше не хотелось ругаться, как пьяный солдат, каждый раз, прикладывая Уилла к груди. Она больше не прикусывала нижнюю губу до крови.
Лили даже стала получать удовольствие от кормления грудью. Она наслаждалась близостью с ребенком, когда его губы благодарно и с жадностью хватали сосок, а большие глаза лучились признательностью. Ей нравилось урчание в животе малыша и отрыжка молоком сразу после кормления. Его жизнь и питание целиком зависели от нее, и это вдохновило Лили погрузиться в материнство с тем же энтузиазмом, с каким раньше она боролась за публикацию своих материалов на первой полосе.