Она почувствовала, что гормон беременности поднял волну неконтролируемых эмоций, которая вот-вот накроет ее с головой. Лили всегда старалась говорить спокойно: ее мать считала, что крик – признак плохого воспитания, но в определенные моменты, как ни старалась, сдержать раздражение не получалось. И она громко заплакала.
– Дорогая, пожалуйста, не нужно так расстраиваться. Это вредит ребенку. – Роберт приподнялся на декоративных подушках, оглядел комнату и, похоже, впервые заметил яркие обои с цветочным рисунком. – Боже мой, они ужасны. Как в спальне старухи. – Он взял подушку с оборкой, обитую шелком с таким же рисунком, как на стенах, и сделал вид, будто его стошнило на постель.
– Ничего смешного, – буркнула Лили, но перестала всхлипывать. Уголки губ дернулись вверх, словно она уже готова улыбнуться.
Что она любила в Роберте, помимо его потрясающей задницы и моральных принципов, – так это способность поднимать ей настроение. Даже в такие моменты, как сейчас, когда она распалялась изо всех сил, ему удавалось хорошей шуткой отвести ее от пропасти отчаяния. Он готов был прикидываться дураком, только бы жена рассмеялась.
Обхватив длинными ногами спинку кровати, Роберт осторожно взял жену за руки.
– Давай не будем усложнять. Просто скажем маме, что нам все понравилось, а потом, через несколько лет, заменим все, что нас не устраивает. И начнем с обоев. – Он массировал ей руки и плечи. – И тогда никто не будет обижен. Хорошо?
– Ладно, думаю, это не так уж важно, – уступила Лили.
Как бы она ни сердилась на Джозефин за то, что та вторглась в их дом, ругаться с Робертом ей не хотелось.
Лили отстранилась и пошла к антикварному туалетному столику в другом конце комнаты. В детстве она мечтала иметь такой, а этот – с круглым зеркалом и инкрустацией – казался самым красивым из всех, что ей доводилось видеть. Честно говоря, он был даже лучше, чем столики в каталогах «Хорчоу коллекшн», которыми мать Лили восхищалась не менее двух раз в неделю.
– Но мне кажется, все же следует сказать ей, что она должна посоветоваться с нами. Я признательна Джозефин за щедрость, это правда. Но предпочла бы контролировать ситуацию. После свадьбы заниматься обстановкой в своем первом доме… В этом ведь есть определенный символический смысл. Понимаешь?
Роберт скатился с кровати и встал на колени перед Лили.
– Послушай, я знаю, мама ведет себя бесцеремонно, но она не хочет ничего плохого. Позволь мне поговорить с ней. Я постараюсь объяснить, что есть границы…
– Обещаешь?
Он торжественно кивнул, поднялся с пола и сел рядом с ней на кровать. Они сидели так, внимательно разглядывая комнату, пока Роберт внезапно не нарушил молчание: