Все такие выражения, очевидно, лишь метафоры, лишь переводы реальности на язык пространственного воображения. Может ли отношение религии к науке быть таким простым, таким похожим на материальные отношения? Не должно ли оно, наоборот, быть чрезвычайно трудно уловимым и трудно определенным? Не должно ли оно быть, до некоторой степени, единственным в своем роде?
Но раз это так, для раскрытия его надо применить метод, более метафизичный по своему характеру, нежели тот, который мы только что рассмотрели. Этот последний является чисто критическим. Он состоит в рассмотрении религии и науки, как они нам непосредственно даны, в расследовании вопроса о том, каковы условия их существование и каким образом, при наличности этих условий, они могут быть между собой согласованы. Этот метод способен привести лишь к сопоставлению религии и философии, как двух соперников, стремящихся уничтожить друг друга. Быть может, нам удалось бы раскрыть более интимную и более тонкую связь между ними, если бы мы, не ограничиваясь внешним рассмотрением религии и науки и критикой их принципов, постарались уловить каждую из них в ее генезисе, дать себе отчет в их происхождении и в присущих им внутренних началах развития. Для этой дели необходимо было бы обратиться не только к философской критике, но и к самой философии, к теории основных начал интеллигентной и моральной жизни. Эту задачу и поставили перед собой некоторые очень глубокие мыслители, в душе которых уважение к свободе науки занимает не меньшее место, чем желание обеспечить свободу религии.