На деле последняя основа природы известна нам не лучше, чем Анаксимандру и Эмпедоклу, Спинозе и Ньютону, Канту и Гете. Мало того, мы должны признаться, что сущность этой субстанции становится для нас все более таинственной, все больше загадочной, по мере того как мы глубже познаем ее атрибуты и ее эволюцию. Мы не знаем той „вещи в себе“, которая действует за познаваемыми нами явлениями.
Но к чему так беспокоиться по поводу этой вещи в себе, раз мы не имеем способа ее изучить, раз мы не знаем даже с достоверностью, существует ли она? Предоставим метафизикам бесплодную возню с этим неосязаемым фантомом, и в качестве ученых и реалистов обратимся лучше к тем колоссальным успехам, которые сделала наша наука и наша философия >21).
* * *
Итак в итоге очной ставки религии и науки оказывается, что отстаиваемые ими позиции прямо противоположны, причем философское испытание той и другой стороны совершенно уничтожает догматы религии в пользу выводов науки. Следует ли отсюда, что религии всецело относятся к области прошлого на ряду с другими явлениями, уничтоженными временем, имеющими исключительно исторический интерес?
Можно подписаться под этим выводом, если рассматривать религию и науку, как два отвлеченные учения, оторванные от их общей опоры, живой души человеческой. Но религия не есть изобретение, предназначенное для удовлетворение тщеславия теологов: она отвечает известным существенным потребностям человека; и пока не будет доказано, что потребности эти могут найти себе полное и совершенное удовлетворение в другом месте, разрушенная религия будет снова возрождаться, несмотря ни на что, и будет возрождаться с полным правом, в качестве действительно необходимого фактора человеческой жизни.
Одною из этих настоятельных потребностей духа человеческого, от которых невозможно отвертываться, является стремление объяснить себе происхождение и природу вещей. Этот запрос наука оставляет без удовлетворения, поскольку она ограничивается регистрацией явлений и исследованием частных законов. И только научная философия сообщает науке все ее значение, выводя из опытных открытий решение великих загадок мира. Таким образом, в теоретической области устранение религии есть в настоящее время совершившийся факт.
Но человек имеет не только теоретические потребности; ему присущи также потребности практические. Он есть не только разум, но также сердце и чувство; и этот элемент его природы, будучи не менее реальным и существенным, должен с своей стороны получить удовлетворение. Наука получит право дать религии чистую отставку лишь тогда, когда она сумеет лучше, чем теперь, и лучше своей соперницы удовлетворить не только ум человека, но и его сердце.