— Ни одного пятнышка, правда? — Эльвира вертелась перед ним. — Такая кожа бывает только у рыжих.
— Да, — ответил Штайнер. — Я как-то не заметил, что у тебя рыжие волосы.
— Потому что я была в шляпке, дорогой. — Эльвира взяла у хозяйки бутылку. — Может, и вы выпьете с нами, фрау Пошник?
— Если разрешите! — Хозяйка села. — Вам хорошо, фрейлейн Эльвира! — Она вздохнула. А мы, бедные вдовы, всегда одиноки…
Бедная вдова залпом выпила рюмку и сразу налила вторую. — За ваше здоровье, элегантный господин!
Она поднялась и кокетливо взглянула на Штайнера.
— Ну, большое спасибо. Желаю приятно провести время!
— У нее ты будешь иметь успех, дорогой, — сказала Эльвира.
— Дай мне вон тот стакан, — сказал Штайнер. Он налил его до краев и выпил.
— О, боже ты мой! — Эльвира с тревогой посмотрела на Штайнера. — Надеюсь, ты ничего не побьешь, милый? — Комната дорого обходится, понимаешь? Такие комнаты не бывают дешевыми.
— Садись сюда, — ответил Штайнер. — Рядом со мной.
— Нам лучше было бы прокатиться. В Пратер[6] или в лес.
Штайнер поднял голову. Он чувствовал, как после выпитой вишневки в его голове застучали тысячи молоточков.
— В лес? — спросил он.
— Да, в лес. Или в поле с колосящейся рожью. Ведь сейчас лето…
— В поле?.. С рожью?.. Как ты додумалась до такого?
— Ведь это же естественно, — оживленно и озабоченно лопотала Эльвира. — Потому что сейчас лето, дорогой! А летом люди охотно идут в поля, разве ты не знаешь?
— Не прячь бутылку! Я не испорчу твою каморку. Значит, ты говоришь, в поле… летом?
— Конечно, летом, дорогой; зимой холодно.
Штайнер налил полный стакан.
— Черт возьми, как ты благоухаешь!
— У всех рыжих одинаковый аромат, дорогой.
Молоточки застучали сильнее. Комната закачалась.
— Поле, — промолвил Штайнер с трудом и медленно, — и ветер ночью…
— Ну, иди, дорогой, раздевайся…
— Открой окно!
— Окно же открыто, милый. Иди ко мне и будешь счастлив!
Штайнер выпил.
— Ты когда-нибудь была счастлива? — спросил он, уставясь на стол.
— Конечно. Часто.
— А-а! Помолчи лучше. Потуши свет.
— Ты сперва разденься.
— Потуши свет.
Эльвира послушалась. В комнате стало темно. — Иди в постель, милый!
— Нет. В постель… нет. Постель — это нечто другое. Черт возьми! В постель — нет.
Нетвердой рукой Штайнер налил себе в стакан вишневки. В голове гудело. Девушка прошлась по комнате. На минуту остановилась у окна и выглянула. Слабый свет уличных фонарей упал на ее темные плечи. За ее головой распростерлась ночь. Она поднесла руку к волосам.
— Иди сюда, — хрипло сказал Штайнер.
Она повернулась, мягко и беззвучно пошла к нему. Подошла, зрелая, как хлебное поле, темная и неузнаваемая, с ароматом и кожей тысяч женщин и той, одной…