Стив приехал в Мэллингхэм на рассвете следующего же дня. Сойдя с поезда в Норс Волсхеме, он прошел пешком восемь миль до Мэллингхэма. Он был в полном изнеможении, весь какой-то растрепанный, но трезвый.
— Дайана…
Я тут же проснулась и увидела в утреннем свете его лицо. Вскочив с кровати, я бросилась к нему.
— Стив, дорогой…
— Я брошу, — сказал он. — Я все брошу ради тебя.
Он спрашивал, люблю ли я его, и я говорила, что ушла именно потому, что люблю.
— Я должна сделать что-то конкретное… это страшно важно… Я должна что-то сделать, чтобы ты понял…
— Я боялся, что ты меня разлюбила, — говорил он. — Боялся, что ты разлюбишь меня, если я стану банкротом.
Он произносил слова, в которых мне всегда отказывал Пол, говорил, что никогда не посмотрит на другую женщину и не захочет жить, если меня не будет.
Я поцеловала Стива, обняла его за шею и пригладила растрепанные волосы. Потом я сказала ему:
— Есть одно место в Хэмпстеде. Очень престижное и совершенно секретное. Мне говорила о нем Гэрриет. Там побывали несколько из ее клиентов, либо переживших нервный срыв, либо желавших избавиться от пьянства, или страдавших от того и другого одновременно. Там постоянно живет врач. И никаких шарлатанов.
— Но если в Сити узнают, что я нахожусь в сумасшедшем доме…
— Не стоит никакого труда сохранить это втайне. Просто скажем, что ты уехал в Америку по каким-то частным, семейным делам. Люк и Мэтт только что вернулись в Штаты — можно сказать, что ты отправился в Калифорнию, чтобы помочь им там устроиться.
Я не стала с ним спорить по поводу его будущего в Сити и решила приложить все силы к тому, чтобы устроить его в частную больницу.
Нарушив затянувшееся молчание, Стив сказал:
— А как я туда доберусь?
— Я позвоню туда и узнаю.
— Боже, — сказал он, — мне нужно выпить. Мне очень жаль, но я не могу ясно мыслить, пока немного не выпью. Прости меня… я не могу удержаться… Я люблю тебя, но…
Он выдвинул ящик комода, порылся в своих пуловерах и вытащил бутылку водки.
— Стив, — сказала я, — не будем звонить в Хэмпстед. Просто поедем туда, прямо сейчас.
— Как скажешь, — отозвался он. — Как хочешь.
Я отвезла его в Хэмпстед. На это ушло четыре часа, и, когда мы прибыли па место, он был без сознания. Доктор все понял и даже одолжил мне свой носовой платок, когда я расплакалась. Я некоторое время плакала, но потом успокоилась и стала смотреть на все с большим оптимизмом. Первый решающий шаг к излечению был сделан, и я могла, по меньшей мере, надеяться на то, что Стив сможет поправиться.
Через несколько недель, в начале февраля, когда Гитлер уже смотрел в сторону Польши, а Чемберлен, наконец, начал понимать, что дальнейшие компромиссы невозможны, мне позвонил тот, кто был правой рукой Корнелиуса, Сэм Келлер.