Похоже, что казаки уже знают — наметили место, куда вести большевиков. А последние терпеливо идут, будто знают, куда их гонят и зачем…
Зловеще поблескивают оголенные сабли, позвякивают ружья. Погруженные во тьму, затихшие мирные дома остаются позади.
Наконец вывели нас на окраину города.
Мой напарник Нургаин и идущий сзади Хусаин Кожамберлин тихо промолвили:
— Вывели нас за город, чтобы расстрелять здесь!..
— Ерунда! — подбодрил я товарищей. — Не все ли равно, где расстреляют.
В памяти невольно пробегает весь недолгий прожитый путь. С детства я страстно рвался к учебе. Безмятежно текла моя юность в ауле… Потом завод в Успенске, золотые дни в городской акмолинской школе. А дальше — поездки в Омск, ученье в семинарии. Вдохновенная радость, связанная с открытием союза учащейся молодежи «Бирлик». Надежды, мечты отдать благородному делу всю свою силу и энергию… Год учительствования в ауле Бугли на берегу Нуры. Долгожданная свобода, создание газеты, работа в комитете, митинги — большая, кипучая жизнь.
Много хороших планов хотелось нам осуществить в совдепе.
Вспоминаются мать, отец, родные, близкие, товарищи, друзья… Любимая…
В один миг пробегает вся моя жизнь перед мысленным взором, и от этого болезненно сжимается сердце. Неужели все это должно в одно мгновение исчезнуть, вот сейчас?..
Бессмысленная смерть делает всю твою жизнь бессмысленной и бесцельной игрушкой. Да, игрушкой!.. А если это так, то жить или умереть — какая разница?.. Если смерть, пусть смерть! Только поскорее.
Итак, судьба решена! Я не боюсь смерти и смотрю ей прямо в глаза. Если в жизни остается единственное — смерть, то человек не должен ее бояться. С гордо поднятой головой он должен встретить свою судьбу! Жигиты безмолвствуют…
Вышли на окраину. За поворотом почувствовалось близкое дыхание смерти.
Жил ты — и вдруг тебя не стало! Живое — все исчезает. Одно раньше, другое позже… Мы погибнем раньше других… Бедная мать будет проливать горькие слезы!.. Неужели погибнем? Неужели мать должна проливать слезы?.. Нет! Мы не умрем!.. Разбежимся сейчас в разные стороны. Затрещат выстрелы, засверкают сабли. А мы исчезнем в ночной мгле… И вернемся в свои аулы…
Мы приблизились к каменному дому на самой окраине города. Со скрипом открылись железные ворота, что-то загудело, зазвенело…
Загнали нас в открытые ворота, в огромный двор.
Из каменного здания вышло несколько человек. Сербов заговорил с ними вполголоса, потом о чем-то посоветовался с двумя вооруженными конвоирами.
У нас затеплилась надежда…
Снова зазвенели железные засовы, послышались гулкие голоса. Минуты казались вечностью. Прошло немало времени, пока появились два надзирателя и увели одного из нас… За ним другого. Так по одному брали и уводили, и каждый с беспокойством ждал, когда придет его очередь. Товарищи еще больше волнуются, потому что не знают, зачем их уводят в дом.