— Я хочу тебя, — произнес он. — Я хочу упасть на колени и боготворить твои бедра. — Он быстро провел рукой по изгибам ее тела — интимный жест, который может позволить себе мужчина лишь наедине со своей женой.
Но Оливия не вынесла бы, если позже он бы пожалел о содеянном, если бы в его глазах она вдруг увидела разочарование, как у своей матери. Она поспешно заговорила:
— Я не смогу стать хорошей герцогиней. Не думаю, что я по душе твоей матери. Она бы предпочла, чтобы ты женился на Джорджиане. Уверена, сама мысль о том, что ты можешь жениться на мне, приведет ее в ужас.
— И поэтому в моем имении есть отдельный дом. Я женюсь не на своей матери, а на тебе. — Взгляд серо-зеленых глаз Куина был таким… Оливия и представить не могла, чтобы мужчина так смотрел на нее.
— Я отпускаю грубые шутки. У герцогини не должно быть такого чувства юмора.
Его лицо было спокойным, но глаза смеялись.
— Я знаю одно такое стихотворение, которому научил меня мой кузен Перегрин, когда мы были детьми. «Раз у дамы возникла охота…»
Куин замолчал. Щеки Оливии порозовели.
— Посидеть на колючках осота… — тихо продолжила она.
— По правде говоря, я никогда этого не понимал. Но когда начинаешь объяснять подробно, стишок перестает быть смешным. Ты уверена, что хочешь быть с человеком, который любит неприличные шутки и к тому же всякий раз должен просить объяснить их?
— А ты уверен, что хочешь быть с женщиной, которая не разделяет твою любовь к науке? Боюсь…
— Чего, милая?
— Тебе будет со мной скучно. Я не могу рассуждать о природе света, а если ты начнешь рассказывать о математических функциях, я засну. Я не отличаюсь особым умом.
— Но ты разбираешься в чувствах, а я нет. Это не значит, что мой ум ничего не стоит. Нам нравятся разные вещи. Зачем мне докучать тебе математикой? Вместо этого ты можешь научить меня смеяться.
Оливия с трудом сдерживала слезы.
— Ты научишь наших детей неприличным стишкам? — спросил Куин.
Она задумалась.
— Возможно.
— Тогда сначала научи меня. Стыдно признать, но Альфи никогда не учил стихов.
Он обхватил ее за плечи, пальцы скользнули в ее волосы, играя с прядями.
— Знаешь, впервые после смерти Альфи я хочу говорить о нем. Я произнес его имя вслух и мне больше не кажется, будто я падаю в черную пропасть.
Оливия сглотнула.
— Возможно, мы назовем одного из наших детей этим злополучным именем, Альфинггон? — тихо произнес он. — Чтобы помнить о нем.
— Куин, — прошептала она. Они оба прекрасно знали ответ. — Как думаешь, сколько у нас будет детей?
— Много? — Он пристально смотрел ей в глаза. — Я всегда хотел, чтобы дом был полон детей, чтобы никто не чувствовал себя одиноким.