— Вы меня убедили, что противник наш умен и старыми способами пользуется разумно. А как радовская сигналистка?
— Еще не знаю… Но, рассуждая за нашего противника, можно ожидать, что, скорее всего, она не одна.
— Почему?
— Вот смотрите. Она живет с дочерью. Вам ли говорить, как мать дорожит дочерью. И если она согласилась на предательство, тому нужны очень веские основания.
— Заставили… ценой жизни той же дочери.
— Верно. Но заставить можно, когда она во власти противника. Сейчас его нет. А она действует. Почему? По логике, такой женщине нужно сделать немногое — немедленно податься куда-нибудь в сторону и затеряться, спасти себя и дочь: пусть попробуют найти ее среди наших! А она остается на месте. Допустим, она нерешительна, боится сдвинуться с места. Но не выполнять задание она ведь может?
— Может, но боится, что вернутся немцы и тогда…
— Если они начнут возвращаться, она всегда может уйти с нашими. Да и не окончательная же она дура — дуру на такое дело не оставят, — она же видит, что берет-то наша. Значит, кто-то ее контролирует и она знает об этом контроле. Знает настолько, что рискует даже дочерью. Ну, это уже по нашей части…
— А по нашей? — спросил Лебедев и налил коньяку.
— По вашей? Вам предстоит заслать еще пару — тройку групп. Так вот, предупредите ребят, что перед ними будет необычный противник. Не стандартный. Он наверняка придумает нечто такое, что по всегдашним нормам не делается.
— Это необычное может коснуться и эсэсовцев?
— Уверен! Понимаете, они, в сущности, открыты. Наш противник понимает, что примерный район их сосредоточения нам известен — скрыть его трудно. Техника есть техника, плюс партизаны. Он прекрасно понимает, что поднять и передвинуть такую махину, как немецкая танковая дивизия, незаметно почти невозможно. А может потребоваться. А он — умный. Значит, придумает нечто необычное. И еще. Мне кажется, он разгадает наш финт с группой Матюхина. Наш почерк он, видимо, тоже знает и понимает, что, будь он на нашем месте, он бы не преминул под этот шумок заслать в тыл противника свою группу. Ситуация получилась отличная.
— Вы считаете, что группа Матюхина засечена?
— Еще не считаю. Понимаете, сегодня нашему противнику пришлось расследовать и оправдывать провал операции. Значит, подумать о Матюхине у него не было времени. Кроме того, предыдущую ночь он наверняка не спал. Мозг притуплен. Думаю, что утром он окончательно разберется — уже не для начальства, а для себя — в случившемся и подумает о Матюхине. Вот такие пироги. Ситуация серьезная.
Они чокнулись, и Лебедев понял, что пришло время уходить. Он дожевал сухарик и поднялся. Каширин спросил: