— Вы имеете в виду фотографии?
Маракуша с интересом обернулся.
— В основном. — Он знал, какие непристойные открытки носили с собой немцы и как потом наглели или, наоборот, краснели на допросах, отнимая массу времени.
А капитану Маракуше время было дорого. Он понимал, что захвачена важная птица, такая, которую немедленно запросят и в штаб армии и, вероятно, в штаб фронта. Значит, допрос в штабе дивизии должен быть коротким. Для него и для дивизии сейчас нужно было выявить силы и огневые средства противника перед фронтом дивизии. И Маракуша старался расположить пленного и сократить время допроса, на котором ему следовало присутствовать.
Пленный усмехнулся:
— Порнографией не занимаюсь. Фотография жены — в удостоверении личности. Все.
— Вы хорошо говорите по-русски.
— Два года в России не прошли даром.
Маракуша насторожился: или офицер странный — в нем не было обычного гонора, или в войсках противника что-то сломалось, и даже офицеры начинают переоценивать происходящее.
— Вы задаете загадки.
— Никаких загадок, — оживился гауптман. — Я командир дивизиона. У меня было достаточно времени для осмысливания событий и переоценки ценностей.
— Вы их переоценили?
— Находился в процессе.
— Понятно. Почти…
— Только не ждите, что я буду кричать «Гитлер капут» и доказывать, что был когда-то профсоюзным активистом.
Маракуша усмехнулся и быстро переглянулся с Шарафутдиновым.
— Этого от вас мы и не ждем. Мы, как и вы, народ строевой, и нам нужно дело. А дела, как вы, конечно, понимаете, касаются прежде всего нашего участка обороны. Затем вообще обороны. А уж затем… Впрочем, что там… дальше… не знаю.
— Я понимаю, — кивнул гауптман и грустно подвел первые итоги: — Значит, здесь меня не расстреляют?
Капитан Маракуша рассмеялся. Рассмеялся весело и раскатисто. Первый раз за все эти дни. Пленный подтянулся и уставился на капитана.
— До чего ж вы все на один манер, с одной колодки. Как армейские сапоги. Как только попадаете в плен, первый же вопрос: «А меня расстреляют?»
Гауптман нахмурился;.
— Вы, конечно, будете отрицать. Да и что вам остается?!
— Нам? Нам остается еще работать и работать. Но так как мы на войне, то работать будете вы. За нас. — Гауптман недоверчиво взглянул на Маракушу и тот спросил: — Вы считаете это несправедливым?
— В известной степени.
— Вот как?.. Что же вас, на курорт отправлять?
— Нет… Но если честно… — Он покосился на солдат, поколебался, но решил продолжать: — Если честно, то пока мы шли вперед, мы, армейцы, не всегда понимали, что делают за нашими спинами разные… чины. Теперь мы откатываемся назад. И кое-что увидели. Теперь многие, в том числе и я, считают, что, будь мы на вашем месте, мы бы живыми не оставляли…