И вот, повернув голову, Лебедев увидел на тумбочке букет полевых цветов, рядом с ним стояли две стеклянные банки — с грибами и малосольными огурцами — и лежали до неправдоподобия красные большие помидоры и глянцевитые огурцы без пупырышек.
«Надо же, как любят сапера, — с легкой завистью подумал Лебедев. — И где только разживаются… витаминами?»
Ему тоже привозили передачи: шоколад, консервы, печенье — все, что случалось в те дни на складе военторга. А он, этот склад, никогда не был богат свежими овощами…
И оттого, что молчаливого тощего сапера явно любили больше, чем его, сильного и во всех отношениях складного, Лебедев вздохнул и удивился этому вздоху и этой зависти.
Он приподнялся привычно осторожно, сел на койке и закурил — папиросы он прятал под простыней, в ногах. Лечащий врач не разрешал курить в палате, и сестры отбирали курево. Приходилось хитрить… Потом обернулся, опять посмотрел на помидоры и тут только увидел записку. Видно, кто-то прислонил ее к банке, но записка сползла и легла не на сторону соседа, а на его, лебедевскую сторону. Он решил передвинуть записку саперу, поднял ее и нечаянно прочел: «Выздоравливайте. Дуся».
Лебедев покраснел и оглянулся. Затем быстро перечитал записку, спрятал под подушку и, уже не думая, что может прийти боль, вскочил. В палате стало тесно и душно. Морщась от действительно пришедшей боли, Лебедев прошел в сени. Там, на лавке, дремала дежурная — пожилая, оплывшая санитарка. В иное время он постеснялся бы ее тревожить, но сейчас потряс за плечо и, когда она вскочила, спросил:
— Кто принес передачу?
— Девушка, товарищ майор. Я спросила: разбудить? А она как будто испугалась: нет, говорит, не нужно, пусть, говорит, набирается сил. Только и спросила: тяжело ли ранен? Я говорю, опасались, а теперь ничего, бог миловал. Ну она и побежала к дороге, говорит, там ихняя машина на Радово должна идти.
— Ну, спасибо, спасибо, — излишне торопливо поблагодарил Лебедев и направился во двор.
Умиление и растерянность стали перебиваться застенчивостью, самой обыкновенной мальчишеской застенчивостью, и Лебедев, пристроившись на еще сырой завалинке, попытался справиться с ней.
Нет, это было и в самом деле приятно: молодая хорошенькая девушка, которой не так давно из-за него грозили неприятности, узнала о его беде и вот…
«Ведь она, вероятно, на ночь отпросилась — дежурит же… Знала, что увидеть меня не удастся, а приехала…»
Эти мысли опять вызвали умиление, но пришли и другие мыслишки: как она узнала о ранении? Впрочем, она телефонистка. Случай с ним, вероятно, прозвучал и по телефонам. А вот как она узнала, где он находится… А-а… Тоже не так уж важно. Ведь их узел связи обслуживает тылы. И с машиной можно договориться… Нет, все-таки здорово! Выходит, он ей и в самом деле небезразличен.