Лекарь – вновь кивком – показал, что понял царя.
– Что ж, – сказал он и положил руку на лоб принцессы. Гипты дернулись, но успокоенные его уверенностью, не посмели вмешаться. Девушка задышала ровнее. То есть… как еще недавно Пётл, покинувший нездоровое забытье, она обрела достаточно сознания, чтобы, не всплывая на поверхность, перейти ко сну. Лекарь еще какое-то время постоял и, наконец, слегка развел руками, как бы говоря: «Все, что могу».
– Так что же? – спросил гипт.
– Давай выйдем отсюда, – предложил гость, – и я объясню тебе, что увидел.
Гипт был явно удивлен поворотом событий. Мите показалось, он ожидал, что все дело закончится тут же, у постели больной. Тем не менее он беспрекословно отошел от постели дочери и сопроводил лекаря назад – по гигантской вращающейся каменной крышке, по запутанным коридорам, то освещенным, то темным, наконец выведя его в тот же зал, откуда начался их путь. Как всегда, новизна после утряски занимает гораздо меньше места в банке впечатлений, и обратное шествие Мите почти не запомнилось.
Принц Руни прислонился к колонне и обвел зал взглядом. Митя почувствовал, что взгляд этот жадно цепляется за самые мелкие детали, выбивающиеся из общего безжизненного фона. К сожалению, их было не так много, а то, что было, скорее, дышало какой-то тягостной напряженностью, как будто кто-то только и ждал, чтобы высыпать из хаотически разбросанных по стенам нор.
– Так что же? – спросил старший гипт нетерпеливо, вскарабкавшись на свой пюпитр. Так ему, видимо, было комфортнее и привычнее, а тон его удивительным образом тут же стал менее дружелюбным.
Внезапно Митя ощутил вспышку боли, а его сознание наполнилось какими-то чуждыми и пугающими образами, влетевшими в голову, как шаровые молнии в неосторожно открытую форточку. Лекарь сжал и без того тонкие губы и очень тихо охнул. Гипты напряглись, но принц быстро овладел собой, вздохнул и сказал скучающе:
– Давай я поделюсь с тобой своими наблюдениями, Дэньярри. Я здесь в первый раз, для меня все внове… и приходится сводить вместе самые малые подсказки, – он помолчал. – Прежде всего, для меня очевидно, что вызвал ты меня сюда не потому, что твоя дочь больна. Она больна уже давно – у нее хронический силикоз, и это естественно в таких уютных невентилируемых пещерках. Допускаю, ты мог не знать, что это за хворь. Если в хрониках о ней ничего не написано, вполне вероятно, что за тысячелетия выработки жил у ваших мужчин сформировался к ней иммунитет. Но заметить недуг лишь сейчас ты мог, только если общаешься с дочерью раз лет в десять. В это я не верю. Кроме того, – безмятежно продолжал псевдопринц, тщательно поправляя заклепки на левом рукаве, – твоя дочь не может по своей воле выйти из своего заточения. Значит, если ты и