о ее благосостоянии, то не вскрикиваешь от этого по ночам. Ну и мелочи: каменная пластина у тебя на груди отошла, обнажая розовую плоть, ходишь ты медленнее своих слуг и сильно запыхался, пока мы шли к подъемнику, нянечка нервничала, а ты переглядывался с нею, будто вы заранее договорились… Не буду утруждать тебя перечислением. Спросим себя, каков же истинный диагноз? Почему дочь царя заперта в каменном мешке, выйти из которого можно, только спрыгнув с полусотни футов и переломав кости? Почему царь призвал меня лишь сейчас, хотя болезнь развивается давно? Не облегчил муки девочки? И почему, наконец, она была без сознания, ведь это вовсе не обязательный симптом, а от губ ее шел острый запах какого-то постороннего состава?
Лекарь сделал паузу. Подземный народ не двигался, но Мите показалось, что на лице неприятного царя начала расползаться улыбка.
– When you eliminate the impossible, whatever remains – however improbable-must be the truth[45], – сказал, наконец, гость (и опять Митя, поняв сказанное, не сумел узнать язык: не на английском же говорил визитер?). – Конечно, здесь сложно определить, что невозможно, а что – лишь маловероятно. Но не слишком. Дело не в том, что ты настолько глуп и позвал меня к давно больной дочери с драматическим опозданием. Невозможно и не знать о причине ее заболевания. Ты смог бы устранить эту причину, если б хотел, – достаточно всего-то поскорее перевезти ее из этих депрессивных каменных нор к морю. Она должна дышать воздухом, насыщенным кислородом, и паром воды, настоянной на травах, а не чудовищной взвесью золотой пыли. Но ты не сделал этого. Так в чем же дело?
Лекарь вздохнул, достал из кармана монетку, подкинул ее и поймал. Гипты отошли на шаг назад и положили руки на оружие; в зале было тихо. Лекарь продолжил:
– В том, что дело не в твоей дочери, а во мне. Тебе был нужен благовидный предлог призвать меня, и ты не мог допустить, чтобы она осталась со мной наедине или что-нибудь рассказала, потому ты ее и усыпил. Ты стар, как сама эта земля, а для любого самодержца, любящего власть, старость – угроза. Ты сказал, у тебя было много детей. Где они? Наверное, вокруг тебя – распространились по всему горному Тирду, как черви. Почти весь Тирд сейчас склонился перед тобой, но весь Тирд знает, что ты стар и слаб. Более того, предполагаю, что рождение девочки у вас – окончательное и бесспорное свидетельство близкой кончины, ибо размножаетесь вы без помощи женщин… Так что же тебе делать? Решение очевидно: породниться с кем-то, чье могущество настолько превышает могущество гиптов – пусть даже всей… Короны, что тебе гарантирован безмятежный остаток дней. С Разочарованным народом.